404
В. Р. Зотовъ
него все, чтб можетъ характеризовать эпоху и интересовать рус-скихъ читателей.
Еще въ концѣ января 1854 года, многіе вѣрили въ возможность сохраненія мира. Франдія собиралась принудить Австрію присоединиться въ коалиціи державъ, вступившихся за Турщю. 19-го февраля, появилось въ «Монитёрѣ» извѣстіе, что на ультиматумъ Наполеона III, русскій царь отвѣчалъ отказомъ. Нечего говорить, что и Вьель-Кастель толкуетъ о непомѣрномъ честолюбіи Николая I и необходимости положить этому предѣлъ. Изъ всѣхъ приб-лиженныхъ Наполеона только одна принцесса Матильда была «какъ всегда, совершенно русскою» (Іоіфигв Гогі гивзе) и не скрывала этого; она писала къ русскому императору и онъ отвѣчалъ ей, что очень тронуть высказанными ему знаками расположенія, тѣмъ болѣе пріятными, что въ послѣднее время онъ во многихъ ошибся. Онъ говорилъ также о ложныхъ слухахъ, ходящихъ о немъ въ Европѣ, но въ письмѣ его не было никакихъ миролюбивыхъ увѣ-реній. Евгенія занималась верченіемъ столовъ и спрашивала у нихъ о судьбѣ войны. Столь отвѣчалъ, что война будетъ продолжаться семь мѣсяцевъ—и только на бумагѣ. Заставили и епископа Нанси предложить столу вопросъ: что дѣлается съ душою послѣ смерти? но столъ упорно молчалъ въ присутствіи епископа, а док-торъ Симонъ на вопросъ Наполеона, что онъ думаетъ о столовер-ченіи, отвѣчалъ: «я не знаю, чтб и думать объ этомъ». — Это самый разумный отвѣтъ, эамѣтилъ императоръ. «И еще упрекаютъ нашихъ отцовъ, что они вѣрили въ колдуновъ!» прибавляетъ Вьель-Кастель.
Сенату и законодательному корпусу было сообщено оффиціально , о войнѣ только 27-го марта. Въ его время былъ убить ударомъ кинжала въ животъ герцогъ Пармскій. Вьель-Кастель выражается объ немъ безъ всякой церемоніи: «смерть его—не большая потеря; въ немъ не было ни одного достоинства; онъ напивался какъ крюч-никъ (сгосЬеІеиг) и сдѣлалъ несчастною сестру герцога Вордоскаго, которую за него выдали. Онъ возмущалъ своими манерами всю аристократію. Такой же трусъ, какъ и его отецъ, онъ имѣлъ и тѣ же пороки, а Одинъ изъ нихъ, которому былъ подверженъ и гол-ландскій король, отецъ Луи-Наполеона, стоилъ ему большихъ де-негъ. Шантажисты не равъ хотѣли устроить ему публичный скандаль». Герцогиня Пармская, отецъ и мужъ которой пали подъ но-жомъ убійцы, была назначена регентшею.
Два собыіія интересовали въ это время парижанъ, не менѣе объявленія войны: проповѣди отца Вентуры въ церкви Магдалины и появленіе въ продажѣ записокъ Целесты Могадоръ. Проповѣд-ника Вьель-Кастель называетъ прямо полишинелемъ и чтобы доказать, до какихъ невозможныхъ тонкостей доходить
теологическая діалектика, приводить слѣдующую фраэу проповѣди: «Когда