—— Содіалистъ прошдаго вѣка
— Они, Пилаты, вяжутъ душу живу, печатаютъ ее кустодіею— душу-то живу, словно ко Христу привалили камень съ кустодіею... Такъ нѣтъ—не удержали подъ печатью душу живу—воскресла!— воскресъ батюшка Христосъ!.. Пущай они, Пилаты, печатаютъ душу, а мы—нѣтъ; мы просимъ у Владыки-свѣта: кто дастъ мнѣ крилѣ яко голубинѣ—и полечу... да и полечу—полетитъ душа моя безъ пач-порта, а Владыка-свѣтъ вездѣ найдетъ ее: аще взыду на небо— ты тамо еси, аще сниду во адъ—ты тамо еси, аще возьму крилѣ кои рано и вселюся въ послѣднихъ моря—и тамо бо наставить мя л удержитъ мя десница твоя...
«Вселюся въ послѣднихъ моря»—что-то какъ-бы рѣзнуло по сердцу слушавшаго эту горячую рѣчь путника:—«да—и тамъ я чувствовалъ его»...
— А то на!—душу въ подушное обратили, словно осла подъ--яремнаго: плати, душа, подушное... Душу-то платить за себя за-ставляютъ—и кому же платить!—на какое дѣло!.. Богъ тебѣ далъ душу живу—ее припечатали кустодіею! Богъ тебѣ далъ свой образъ и подобіе—его оскоблили... Дивлюсь, какъ носовъ не пообрѣзали— юно было бы еще глаже...
Старикъ, однако, опомнился и какъ-бы смутился немного.
— Что жъ я развякался такъ!—не обезсудь, родной... Стран-ничекъ истомился въ путинѣ, а я его моріЬ... А все эти указы да яачпорті... пусто-бъ имъ.
. Онъ торопливо взялъ свою плетенку съ. ежевикой.
— Такъ пойдемъ же, родной, господинъ капитанъ-литенатъ,— пойдемъ въ обитель нашу... Тамъ и потолкуемъ, а ты отдохнешь да и подкрѣпишъся чѣмъ Богъ послалъ.
Они пошли дальше. Передъ изумленными глазами Кравкова постоянно развертывалась картина, которой онъ не ожидалъ: изъ зелени лѣса выступило цѣлое поселеніе — церковь, болыпіе, длинные дома и цѣлыя группы построекъ... Все это смотрѣло такъ привѣтливо, весело. Изъ-за домовъ выглядывала голубая поверхность огромнаго озера, окоймленнаго лѣсомъ. Густыя ветлы, клены, дубъ, липа, береза—все это такъ живописно осѣняло таинственное лоселеніе, спрятавшееся въ зеленую чащу среди необозримой за-волжско-яицкой степи. По озеру кое-гдѣ скользили рыбацкія лодки. На огородахъ виднѣлись люди—бабы и дѣвки копались въ гряд-хахъ, пололи, поливали. Слышался стукъ топора, визгъ пилы. На всежь лѣсномъ оазисѣ видимо кипѣла жизнь, но такъ ровно, тихо, гармонично. Попадавшіеся на встрѣчу старичку и Кравкову—мужики не мужики, монахи не монахи, а что-то среднее—низко кланялись... «Господь по среди насъ», отвѣчалъ имъ на это старичокъ, л они проходили далѣе.
— Вотъ наши Палестины—пустыня прекрасная, добродушно
ссазалъ старичокъ, когда они вошли на обширный дворъ, среди