Воспоминанія о Вѣлоруссіи
541
шихъ заграничные паспорта, попросили «въ контору»; иныхъ, въ томъ числѣ и пеня, оставили въ покоѣ; всѣхъ ѣдущихъ въ Варшаву осматривали съ болыпимъ вниманіемъ и подозрительностью. Очевидно, эти господа искали кого-то... Но какъ тяжела, мучительна и оскорбительна была эта мѣра! особенно, съ непривычки... Послѣ я уэналъ, что досмотры эти, независимо отъ определенной заранѣе дѣли найти кого нибудь, дѣлаются на каждомъ поѣэдѣ, вслѣдствіе личнаго распоряженія Муравьева, вызваннаго слѣдую-щими обстоятельствами. Многіе польскіе помѣщики, ускользнувшіе отъ отвѣтственности за свое участіе въ возстаніи и не успѣвпгіе уѣхать своевременно за-границу, перебрались, ради своего спасенія, въ Петербургъ, гдѣ власть Муравьева была уже безсильна; тамъ они, поосмотрѣвпшсь и устроившись съ своими денежными дѣлами, брали въ канцеляріи генералъ-губернатора князя Суворова заграничные паспорта и отправлялись по варшавской желѣзной дорогѣ ваграницу. Нѣкоторые ѣхали даже съ паспортами, взятыми на чужое имя, то-есть на имя такихъ лицъ польскаго же происхожденія, которые, живя въ Петербурге, ничѣмъ себя передъ правительствомъ не скомпрометировали въ политическомъ отношеніи. Такъ какъ жан-дармерія у Муравьева была организована очень хорошо и обладала фотографическими карточками большинства скрывшихся револю-ціонныхъ польскихъ дѣятелей, то ихъ очень часто и задерживали, вмѣстѣ съ ихъ заграничными паспортами. Впослѣдствіи, скрываю-щіеся поляки измѣнили свой маршрутъ и уже не рисковали про-ѣзжать заграницу чрезъ районъ губерній, ввѣренныхъ Муравьеву: они стали уѣзжать моремъ — изъ петербургскаго и другихъ бал-тійскихъ портовъ.
По пріѣэдѣ въ Вильну, я остановился на Нѣмецкой улицѣ, въ какой-то недорогой гостинницѣ, содержимой полякомъ. Кругомъ звучалъ нерусскій говоръ, въ которомъ преобладалъ польскій и еврейскій жаргонъ; вся прислуга въ гостинницѣ была польская, фактора—евреи. И воть, еще не успѣлъ я какъ слѣдуетъ умыться и напиться чаю, какъ ко мнѣ въ нумеръ нахлынула цѣлая толпа евреевъ — съ предложеніями всевозможныхъ товаровъ и услугъ; все это говорило ломанымъ полу-польскимъ, полу-русскимъ язы-комъ. Мнѣ стоило не малыхъ усилій отдѣлаться отъ всей этой назойливости, не встрѣчающейся въ русскихъ городахъ: ни просьбы, ни приказанія оставить меня въ покоѣ не действовали; едва я вы-проваживалъ какого нибудь разносчика за дверь и запиралъ ее подъ самымъ его носомъ, какъ онъ уходилъ на дворъ, подходилъ къ моимъ окнамъ, выходивпшмъ въ какой-то очень узкій и во-нючій переулокъ, и предлагалъ свой товаръ въ окно, а въ это время, въ дверь стучался уже другой—съ тѣми же самыми «мелкими и галантерейными» товарами... У этихъ евреевъ имѣлось рѣпштельно все, начиная отъ варшавской обуви и бѣлья и кончая
«истор. вѣстп.», мартъ, 1884 г., т. хѵ. 6