543
ственно изъ элегантно одѣтыхъ во все черное даиъ, стояла на ко-лѣняхъ, со сложенными на груди руками, и молилась, набожно глядя вверхъ, по направяѳнію часовни... Нѣкоторые изъ молящихся лежали на эемлѣ «кршижемъ»—т. е. крестомъ,. съ распростертыми по землѣ руками и ногами... Это мѣсто и самая арка подъ Остро-брамскою часовней считаются въ Вильнѣ, у поляковъ, такою же святыней, какъ, напримѣръ, Спасскія ворота въ московскомъ кремлѣ. Снявъ съ головы шляпу, я смотрѣлъ нѣсколько минуть на эти чер-шоя, неподвижныя фигуры... Какъ вдругъ, мое вниманіе было отвлечено другимъ явленіемъ: и8ъ-подъ арки, внизъ, на полныхъ ры-сяхъ, летѣла изящная карета, окруженная конвоемъ въ 8 казаковъ, съ офидеромъ впереди; все это мчалось подъ гору, страшно стуча по мостовой колесами и лошадиными копытами; шедпгіе по тро-туарамъ мущины пугливо сторонились въ бокъ и быстро снимали съ голѳвъ шапки, а военные останавливались и дѣлали «фронтъ». Когда карета поравнялась со мною, я увидѣлъ въ глубинѣ ея тол-стаго генерала съ сѣдыми, небольшими усами; я тотчасъ же, по портретамъ, узналъ его—это былъ Муравьевъ, полновластный хозяинъ Литвы, Бѣлеруссіи, Жмуди и части царства Польскаго, съ бевъ-апелляціонными полномочіями и правами на жизнь и смерть цѣлыхъ шести милліоновъ жителей ввѣреннаго ему края!.. Это онъ такъ проѣэжалъ по Вильнѣ, во избѣжаніе покушеній на его жизнь, до которой, действительно, такъ желали добраться польскіе жандармы-вѣшатели... Не нужно, впрочемъ, было читать объ этомъ въ тог-дапшихъ «Московскихъ Вѣдомостяхъ», а стоило только присмот-рѣться къ тѣмъ молніеноснымъ взглядамъ, полнымъ безконечной злобы и ненависти, которыми провожали карету Муравьева всѣ эти проходящіе и молящіеся люди, принадлежавшіе, несомнѣнно, къ польской національности... Лица дамъ и дѣвицъ, полный передъ этимъ религіоэнаго умиленія, мгновенно измѣнились, и всѣ онѣ, уступая чувству любопытства, оторвались на мигъ глазами отъ святой часовни и глядѣли на эту быстро мчавшуюся, ненавистную карету, въ которой сидѣлъ ненавистный имъ, но властный и сильный человѣкъ... Прошло нѣсколько секундъ, и вновь начались молитвы, покиванія головами и паденія на землю «кршижемъ»...
Мой знакомый назначилъ мнѣ свиданіе въ ресторанѣ, вблизи театра, въ 4 часа, гдѣ мы и должны были вмѣстѣ отобѣдать. Ре-сторанъ э*отъ оказался довольно опрятный и приличный и, вдоба-вокъ, недорогой; содержался онъ какимъ-то русскимъ, и главное его удобство состояло въ томъ, что здѣсь сходились воедино почти всѣ одинокіе и бездомные русскіѳ скитальцы, занесенные сюда на службу «изъ Россіи»; тутъ же можно было встрѣтить всегда и массу офидеровъ, всѣхъ родовъ оружія, армейскихъ и гвардейскихъ; здѣсь
6*