Воспоминанія о Вѣлоруссіи
663
разилъ всѣхъ своею неожиданностью, такъ сказать: только что арестовали Носона, главнаго по общему гласу народа, виновника пожаровъ, а они начались сгезсепйо—второй случай въ Одинъ день...
Къ пяти часамъ дня, буря усилилась еще больше: словно ура-ганъ носился по улицамъ города безпрерывно; черныя тучи пыли, просто, залѣпляли глаза,—и я съ трудомъ добрался изъ іаЫе <ГЬб1е, отъ панятнаго мнѣ пана Юзефа, гдѣ обѣдалъ, въ свой номеръ гос-тинницы, гдѣ жилъ. Только что, было, прилегъ я отдохнуть немного, какъ услышалъ новый колокольный набатъ... Выйдя на улицу, я увидалъ не только дымъ, но уже и сильный огонь въ сторонѣ перваго пожара, бывшаго въ 9 часовъ утра. Черезъ двѣ-три минуты я былъ на мѣстѣ пожара. Полковникъ Домбровскій лихо распоряжался уже тамъ и отстаивалъ сосѣдній домъ; оказалось, что загорѣлся какъ разъ тотъ самый сарай въ томъ же домѣ, гдѣ былъ пожаръ утромъ... Въ то время, какъ евреи и солдаты употребляли самыя иеимовѣрныя усилія отстоять сосѣдній съ пылав-шимъ сараемъ домъ и не дать распространиться огню далѣе, къ Домбровскому подбѣжалъ какой-то унтеръ-офицеръ и крикну лъ ему задыхающимъ голосомъ:
— Ваше в—діе! еще въ двухъ мѣстахъ горитъ!!...
Я машинально оглянулся назадъ,—и увидѣлъ длинные огненные языки въ двухъ, совершенно противоположныхъ отъ насъ, концахъ, но на той же базарной площади...
Всѣ, понятно, бросились бѣгомъ по своимъ квартирамъ—спасать вещи... Но пока я добѣжалъ до гостинницы, правая сторона площади была вся уже въ огнѣ; сухія, деревянныя и соломенныя крыши вспыхивали моментально, а буря, еще болѣе усилившаяся съ началомъ пожара, быстро переносила огонь съ крыши на крышу, съ улицы на улицу... Евреи, сидѣвшіе въ лавкахъ, по обыкнове-нію, съ дѣтьми, бросились въ свои дома; въ лавкахъ же, которыя не успѣли запереть, оставили дѣтей—чтобы они караулили ихъ и, кстати, не мѣшали бы матерямъ и отцамъ спасать изъ своихъ домовъ вещи. Многія изъ этихъ несчастныхъ дѣтей сгорѣли впо слѣдствіи—когда неожиданно вспыхнули и всѣ эти лавки, зани-маВшія середину площади...
Вскорѣ, пожаръ превратился въ одно безграничное, бушующее огненное море... Воздухъ накалился до такой степени, что становилось тяжело дышать; искры били въ лицо какъ острыя иглы; солнце совсѣмъ померкло отъ огня и дыма и казалось въ небѣ ка-кимъ-то тусклымъ, краснымъ пятномъ... Вещи и мебель, вынесен-ныя на площадь, вспыхивали отъ сыпавшихся искръ и просто отъ нестерпимой жары; двѣ пожарныя трубы, очутившіяся въ улицѣ внезапно вспыхнувшей съ обѣихъ сторонъ, не могли уже выбраться ивъ огня: солдаты кое-какъ спаслись, а лошади и самыя трубы
сгорѣли... Сгорѣла, также, масса скота, изъ того, который былъ