Лермонтовъ И Цензура
667
вѣѳ интересуется ими историкъ потому, во-первыхъ, что по нимъ видно, въ какой степени были близки сердцу писателя - художника извѣстныя «злобы дня», съ какою ясностью и глубиною отразились онѣ въ его твореніяхъ, въ какой мѣрѣ, наконецъ, талантъ сознавалъ свою связь съ направленіемъ современной жизни. Во вторыхъ, по этимъ, на поверхностный взглядъ незначительнымъ иногда, слѣдамъ красныхъ чернилъ можно судить, какихъ предѣ-ловъ достигаетъ въ извѣстные годы порабощеніе печатной мысли, чтб собственно признается рановременнымъ или запретнымъ пло-домъ для общества, насколько густа завѣса, покрывающая все, чтб въ сочиненій писателя можетъ имѣть хоть тѣнь намека на дѣй-ствительность и настоящее положеніе вещей. Въ этомъ отношеніи довольно любопытный матеріалъ представляютъ корректуры нѣ-сколькихъ изданій сочиненій Лермонтова, хранящіяся въ откры-томъ недавно Лермонтовскомъ музеѣ 1).
Лермонтовъ открылъ своими произведеніями новое теченіе въ русской поэзіи. Послѣ пиндарическихъ ея пареній, послѣ чувсти-тельныхъ изліяній и, наконецъ, послѣ восхваленій и величаній явленій русской жизни, недовольство которой, да и то лишь изрѣдка, пробивается наружу въ созданіяхъ Пушкина, послѣ всего этого въ нашей литературѣ почувствовалась потребность въ серьезной критикѣ на современную дѣйствительность, а съ этимъ вмѣстѣ раздались и новые голоса, поражавшіе темныя стороны этой действительности. Въ такой-то періодъ умственнаго броженія въ нашемъ обществѣ и явился Лермонтовъ. Повторяя всѣ мотивы своего великаго предшественника, скучая жизнью, подобно Пушкину, выражая недовольство свѣтомъ, воодушевляясь воинственнымъ жаромъ двѣнадцатаго года, М. Ю. Лермонтовъ, однакожь, послѣдовательнѣе и рѣзче высказываетъ это недовольство и разочарованіе жизнью, не примиряется съ нею, какъ было съ Пушкинымъ. Это, насколько показываетъ, впрочемъ, далеко еще не разъясненная біографія автора «Героя Нашего Времени», было слѣдствіемъ болѣе ранняго и болѣе глубокаго дѣйствія на него идей байронизма и слѣдствіемъ житейскихъ неудачъ и не-взгодъ, съ молоду испытанныхъ Лермонтовымъ. Въ то время какъ байронизмъ Пушкина выражался внѣшними признаками разочаро-ванія, утомлепіемъ свѣтской суетой, порываньемъ къ скитальческой жизни, Лермонтовъ обратился къ самой идеѣ отрицанія. Его «Де-монъ» тужить по утраченномъ блаженствѣ и не находить себѣ примиренья. Тутъ ярко отразились на русскомъ поэтѣ чтеніе Байрона, мечты о счастьѣ и презрѣніе его къ современному обществу. Даже пѣсни любви Лермонтова нерѣдко принимаютъ мрачный оттѣнокъ.
') См. о немъ «Истор. Вѣстн»., т. XV, стр. 225—228. Редакція < Иоторическаго Вѣстнива» выражаетъ свою искреннюю
признательность А. А. Бильдерлингу ва раврѣшеніе воспользоваться этими матеріалами*