Лермонтовъ И Цензура
667
стр. 38), «стѣну обители святой» (40), слово «монахиня» (стр. 41, 42, 44 и 48), «куда зоветъ отшельницъ онъ?» (46). Тутъ же были запрещены цѣликомъ стихотворение- «Уланша», изъ «петергофскаго праздника» три стиха со словъ: «нѣтъ! гонять, видишь, какъ скотину»... (П, 140). Но наибольшее вниманіе обратила на себя драма «Странный человѣкъ».
Любопытно, что цензорскія помѣты къ этой романтической драмѣ относятся къ концу 1861 года т. е. къ тому времеми, когда уже крестьяне были освобождены оффиціально. А между тѣмъ во всѣхъ зачеркнутыхъ Бекетовымъ выдержкахъ рѣчь идетъ о пыткахъ надъ крѣпостными, о злоупотребленіяхъ помѣщичьяго произвола и о взглядѣ на крѣпостныхъ, какъ на вещь. Вотъ три выдержки, во-шедшія въ составь «Дополненій» изъ «Библіографическихъ Запи-сокъ» 1861 года № 31 и усердно выуженныя цензоромъ среди строкъ дозволительныхъ, по его мнѣтю:
«Вотъ она приказала руки ему вывертывать на станкѣ... а управитель быдъ на него сердить... Какъ повели его на барскій дворъ, дѣти кричали, жена плакала... вотъ стали руки вывертывать... Да вывертывали, да лоиали... Ѳедыса и стадъ безрукой; на печькѣ такъ и л ежить, да клянетъ свое рожденіе. (П, стр. 200).
«Разсказываютъ горничныя: равъ барыня рассердилась—такъ, вѣдь, ножницами стала имъ кожу рѣзать... Охъ! больно!.. А какъ бороду велитъ щипать, водосокъ по волоску... батюшка! Ну, такъ тутъ и свЯтыхъ забудешь, батюшка! (Упадаетъ въ ноги Бѣдинскому). (ІЬііІ).
«Все, куплено кровавыми слезами! Ломать руки, рѣзать кожу, сѣчь, щипать бороду водосокъ по волоску... О БожеІ При одной мысли объ зтомъ я чувствую бодь во всѣхъ моихъ жидахъ! Я бы раздав и лъ ногами каждый суставъ этой здодѣйской женщины! Это приводить меня въ бѣшенство.
«Бѣдинскій. Въ самомъ дѣдѣ ужасно! Морозь по кожѣ подираетъ (Стр. 201).
«Несчастные мужики! Что ва живнь, когда я каждую минуту въ опасности, потерять все, что имѣю, и попасть въ руки палачей! (ІЪЫ.).
«Пускай они будутъ при дворѣ, пускай шаркають въ гостиныхъ съ камергерскими ключами... (Стр. 204).
«Видѣть предъ собой бумажку, которая содержитъ въ себѣ цѣну многихъ людей и думать: своими трудами ты достигну лъ способа мѣнять людей на бумажки. Ха, ха, ха! Почему же нѣтъ? И чедовѣкъ тлѣетъ, какъ бумажки, человѣкъ, какъ бумажка, носить на себѣ условные знаки, которые славятъ его выше другихъ и безъ которыхъ онъ»... (ІЬісІ.).
Нѣтъ надобности разъяснять, насколько подобныя помарки ха-рактеризуютъ взгляды нашей администрапіи того времени на печать и ея отношеніе къ крестьянскому вопросу. То, что писалъ Лермонтовъ ровно тридцать лѣтъ до освобожденія крестьянъ, когда лишь въ незначительномъ кругу образованныхъ русскихъ людей нарождалась только мысль объ этой реформѣ, оказывалось для общества запретнымъ плодомъ въ 1861 году, когда мысль не-
«истог. вистн.», мартъ, 1884 г., т. хѵ. 8