78
М. И. Сухонлиновъ -
ными исключеніями, выписанныя мѣста представляютъ дословное сходство съ соотвѣтствующими мѣстами рукописи Пушкина въ ея первоначальномъ видѣ, т. е. пока въ ней не было сдѣланныхъ ка-рандашомъ измѣненій. Мѣста зачеркнутый въ рукописи каранда-шемъ, не вошли и въ печатное изданіе. И въ собственноручной рукописи Пушкина, и въ «выпискахъ» пьеса названа такъ: «Ко-медія о царѣ Борисѣ и о Гришкѣ Отрепьевѣ». Въ рукописи Пушкина «комедія» оканчивается словами: «Кричите, да здравствуетъ царь Димитрій Ивановичъ! Народъ: Да эдравствуетъ царь Димитрій Ивановичъ»! Затѣмъ выставленъ годъ, и рукою самого же Пушкина написано: «Конецъ комедіи, въ ней же первая персона царь Борисъ Годуновъ. Слава Отцу и Сыну и св. Духу, аминь».
Однимъ изъ первыхъ произведеній Пушкина, по возвращеніи его изъ ссылки, была записка: О народномъ воспитаніи. Вмѣстѣ съ тѣмъ она была первою данью, заплаченною поэтомъ своему новому положенію. Написанная нескоро, не по желанію самого автора, а по приказанію государя, состоящая изъ отрывочныхъ за-мѣтокъ, записка Пушкина все-таки ваключаетъ въ себѣ много лю-бопытнаго, рисующаго тогдашнее время и складъ понятій автора.
Приказаніе государя передано Пушкину Бенкендорфомъ. ЗО-го сентября 1826 года Бенкендорфъ писалъ Пушкину: «Его величество совершенно остается увѣреннымъ, что вы употребите отлич-ныя способности ваши на передате потомству славы нашего отечества, предавъ вмѣстѣ безсмертію имя ваше. Въ сей увѣренности его императорскому величеству благоугодно, чтобы вы занялись предметами о воспитаніи юношества. Вы можете употребить весь досугъ; вамъ предоставляется совершенная и полная свобода, когда и какъ представить ваши мысли и соображенія. И предметъ сей долженъ представить вамъ тѣмъ обширнѣйшій кругъ, что на опытѣ видѣли совершенно всѣ пагубныя послѣдс^ія ложной системы зоспитанія».
Пушкинъ не отвѣчалъ на это письмо. Черезъ нѣсколько времени Бенкендорфъ снова обратился къ Пушкину, напомнивъ ему о прежнемъ письмѣ. Вскорѣ послѣ втораго письма Бенкендорфа, Пушкинъ прислалъ свою записку: О народномъ воспитаніи.
При оцѣнкѣ этого труда, или—точнѣе—этихъ набросокъ, не слѣдуетъ забывать, что авторъ взялся за перо не по собственной волѣ, а по приказу, и самъ вполнѣ сознавалъ свою неподготовленность къ рѣшешю предложенной ему задачи. Не смотря на то, что ему прямо указано было, въ какомъ духѣ и направленіи должно писать, Пушкинъ умѣлъ сохранить свою самостоятельность, и на-писалъ въ сущности совсѣмъ не то, чего требовалось и чего
ожидали.