92
въ паутину мухъ было гало, и этимъ объясняли печальный ко-нецъ отравленныхъ персиками дѣвушекъ. Называли два-три имени подозрѣваемыхъ, но, кажется, розыски ни къ чему не повели, а Фольцъ послѣ того пропалъ куда-то иэъ Москвы, и самое проис-шествіе скоро было забыто. Помню, какъ однажды Ѳ. Ѳ. Кокош-кинъ, разсказывая о подвигахъ этого негодяя кому-то изъ энако-мыхъ, представилъ его въ роли оскорбленнаго отца и мастерски продекламировалъ его патетическій монологъ передъ преступной дочерью и ея соблазнителемъ. Сцена была прочитана съ болыпимъ искусствомъ и правдою.
Вообще, Еокошкинъ былъ эамѣчательнымъ декламаторомъ, разумеется въ томъ стилѣ, который господствовать на французской сценѣ прошлаго столѣтія. Мы давно уже привыкли относиться съ высока къ этой декламаціи, также какъ и къ той драмѣ, которую прозвали псевдо-классической. Нельзя не согласиться конечно, что въ той и другой было много условнаго, искусственная, не соглас-наго съ действительной жизнью, но та и другая были естествен-нымъ созданіемъ своего вѣка и прямымъ выраженіемъ идеала на-ціи, стоявшей во главе образованная міра. Не правь былъ Воль-теръ, называвшій грубымъ дикаремъ Шекспира, не правь и тотъ, кто подводить Вольтера и Расина подъ мѣрку нашей современной теоріи. Во французской сценической декламаціи, при талантливыхъ исполнителяхъ и въ соотвѣтствующихъ ей пьесахъ, было не мало увлекательная. Это доказала впоследствіи Рашель и въ недавнее время Росси. Но я помню, что въ первый разъ почувствовалъ ува-женіе къ французской классической школе, когда услышалъ однажды сценическое состязаніе на вечерѣ у Кокошкина. Завязался оживленный разговоръ о различіи между псевдо-классической тра-гедіей и мелодрамой, въ отношеніи къ ихъ содержанію и исполнѳ-нію на сцене. Известный актеръ Мочаловъ, бывшій тогда въ апо-геѣ своей славы, прочелъ отрывокъ иэъ драмы Виктора Дюканжа «Тридцать лѣтъ или жиэнь игрока», а Кокошкинъ въ слѣдъ за-тѣмъ продекламировалъ какой-то монологъ изъ «Цинны» Корнеля. Конечно, чтеніе перваго было увлекательнее и производило болѣе сильное впечатлѣніе, чтб зависело бевъ сомнѣнія и отъ превосходства ея таланта; но и въ дѳкламаціи последняя была какая-то поразительная сила и величіе, при которыхъ не замечалось никакой фальши и ходульности, въ чемъ обыкновенно обвиняюгь представителей французской драмы и ^ея исполнителей на сценѣ.
Оставя дирекцію казенная театра, Кокошкинъ принялся за торговый и промышленный предпріятія. Это зависѣло не отъ упадка его состоянія или расстройства дѣлъ: кромѣ двухъ домовъ въ го-родѣ, у нея было хорошее подмосковное село Анненское и еще какія-то имѣнія въ другихъ губерніяхъ. Къ спекуляціямъ побудилъ
ея кажется тотъ торговый вадоръ, который началъ тогда обнару-