— Ахъ пожалуйста перестань, это ей Богу смѣшно, я у тебя всегда беру, не спрашивая, — а ты безпрестанно говоришь о отдавать и взаймы. Развѣ я не знаю, сколько теперь будетъ стоить денегъ ѣхать въ Москву, опредѣлить дѣтей.
Папа имѣлъ дурную привычку перемѣшивать французскія слова, такія слова, которыя онъ очень хорошо могъ сказать по-Русски, съ Русскими, въ особенности, когда онъ говорилъ вѣщи трудныя. (Трудными словами я называю такія, которыя не говорятся тотчасъ, какъ приходятъ въ голову, а которыя знаешь, что долженъ сказать и передъ которыми, чтобы выговорить ихъ, происходитъ внутренняя борьба.)
Бѣдная Maman продолжала: «Мнѣ съ тобою нужно серьезно поговорить, Alexandre». «Нужно серьезно поговорить» всегда говаривала maman, когда ее бывало не слушаетъ отецъ и хочетъ заговорить ее, — закидать словами, когда она обдумала вѣщъ и не хочетъ спорить и разговаривать, и хочетъ ясно высказать свою мысль, но это «серьезно поговорить» она говорила такимъ тономъ,—который значилъ: «хоть разъ выслушай меня». Когда maman хотѣла, и дѣло шло о вѣщи близкой ея сердцу, она говорила такъ ясно, такъ логически и вмѣстѣ такъ женски краснорѣчиво, что невозможно было противустоять ей. Одно только было оружіе противъ ея доводовъ это нѣжность: надо было расчувствовать ее, а она была такъ воспріимчива и пылка и такъ сильно любила отца, что это было ему нетрудно, — тутъ-же все [21] забывалось. Настаивать въ другой разъ у ней не достало бы силы. Отецъ безсознательно чувствовалъ свое преимущество и всегда употреблялъ его.—
«Хотя ты уже рѣшился и говоришь, что все кончено, выслушай меня пожалуйста въ послѣдній разъ. Я обязана передъ Богомъ думать о судьбѣ моихъ дѣтей. Твои планы насчетъ дѣтей — отдать ихъ въ комерческое училище, послать ихъ за границу, дать имъ капиталъ и сдѣлать ихъ комерціантами большой руки — такъ ли?—мнѣ не по душѣ, я откровенно скажу, я боюсь. Ты хочешь, чтобы они были тѣмъ, чего у насъ въ Россіи нѣтъ. Знаю, знаю, ты будешь мнѣ приводить примѣры молодыхъ людей, которыхъ я много видѣла за границей — тамъ это очень хорошо, и у насъ можетъ быть, но со временемъ только. И сколько можетъ быть имъ неудачь на этой дорогѣ, неудачь такихъ, отъ которыхъ имъ нельзя будетъ подняться. Не выдержи курса (maman такъ говорила), нашали молодой человѣкъ, у котораго есть имя въ университетѣ, сколько у него есть дорогъ — военная служба, хозяйство, выборы, но тутъ — все пропало».
— Отчего-же все пропало, chère amie?[1] Развѣ они не будутъ имѣть капитала, съ которымъ въ нынѣшнемъ вѣкѣ все можно сдѣлать.
- ↑ [дорогой друг?]
