что онъ преподаетъ вышеозначенныя науки, и что онъ деканъ и даже одно время исполнялъ должность Ректора, сообразилъ, что эта связь, которую совершенно отъ него зависитъ поддержать визитомъ и ласковымъ обхожденіемъ, можетъ быть для него и для насъ крайне полезна. Папа почиталъ безполезнымъ освѣдомиться о томъ, въ какомъ онъ Факультетѣ былъ Деканомъ, довольно того, что это слово звучало пріятно въ его ушахъ, особенно съ прибавленіемъ Профессоръ Эмеритъ[?], не обращая вниманія на то, что мы никогда не предназначались къ Медицинской карьерѣ; онъ вообразилъ, что его вліяніе на всѣхъ молодыхъ людей, воспитывающихся въ Университетѣ, всемогуще. Сообразно съ этимъ, сдѣлавъ первый визитъ самому Доктору и вторичный его семѣйству, папа умѣлъ, несмотря на пришепетованіе, внушить величайшее уваженіе къ своей особѣ будущему нашему покровителю, который, несмотря на всѣ свои прекрасныя качества, былъ очень тщеславенъ и твердо убѣдился въ томъ, что онъ можетъ быть намъ полезенъ, и что это составитъ его непремѣнную обязанность для того, чтобы не отстать отъ общества и всегда быть въ состояніи возобновить съ нимъ [72] связи, съ помощью которыхъ онъ будетъ въ состояніи прилично пристроить свою 16-ти лѣтнюю дочку, бѣлокуренькую овечку Зинаиду. Но что я разсказываю? Я только хотѣлъ сказать, что мы жили у Доктора, и въ 1836 году въ Апрѣлѣ Володя, у котораго была особенная комната, сидѣлъ въ ней на большомъ креслѣ съ полозьями, которое пріятно покачивалось, держалъ въ рукахъ тетрадки Уголовнаго права и, задравши ноги кверху, смотрѣлъ съ большимъ вниманіемъ [на] стѣны и потолокъ своей комнаты. —
Дѣло происходило передъ экзаменами, за 5 дней до экзамена Уголовнаго права Профессора Шмерца [?], который, какъ то было извѣстно черезъ некоего студента — собаку, который составлялъ вопросы, былъ недоволенъ осанкою Володи, находя ее слишкомъ самостоятельною, и выражался такъ: «Я знать ничего не хочу; я сужу по репетиціямъ, а г-нъ Картилинъ [?] отозвался, что онъ не м[ожетъ] приготовить всѣхъ прочитанныхъ лекцій. Посмотримъ, онъ уменъ, я знаю, но и я тоже твердъ въ своемъ словѣ. Г-нъ К. еще молодъ, и ему нужно пробыть два года въ 3-емъ курсѣ для узнанія основательнѣе предмета».
Понятно, что Володя занимался этимъ предметомъ преимущественно передъ другими и неусыпно. Комната его была расписана по всѣмъ стѣнамъ Филоссофіями уголовнаго права и даже въ одномъ мѣстѣ конспектъ смѣшанныхъ теорій доставалъ до потолка. Меблировка Володиной комнаты состояла изъ кресла на полозьяхъ, смѣло, какъ говорилъ Володя, кинутаго на середину комнаты. Всѣ находили, что это кресло, хотя и чрезвычайно пріятно въ немъ качаться, стоитъ не у мѣста, но Володя утверждалъ, что это такъ нужно, и что онъ, какъ хорошіе живописцы, не размазываетъ тщательно картины, a смѣло
