и нѣтъ ничего серьезнаго. Выраженіе лица ея мгновенно перемѣнилось, и она строго спросила у Володи:
— Какъ это случилось?
Володя объяснилъ, что Любочка представляла зайца и совершенно уже уходила отъ всѣхъ, какъ вдругъ спотыкнулась и упала носомъ объ стулъ.
— То-то, — сказала maman, обращаясь къ Любочкѣ и поднимая ее. — Тебѣ урокъ, чтобы ты не бѣгала, какъ сумашедшая. Иди въ гостиную, моя милая, будетъ тебѣ шалить.
Любочка пошла впередъ, сзади ея maman, а сзади maman — мы трое.
Любочка продолжала рыдать, и рыданія ея похожи были на икоту. Изъ глазъ текли слезы, изъ носу кровь, изо рту слюни; полагая, что она утирается платкомъ, она размазывала имъ всѣ эти жидкости по лицу. Ноги всегда у нея были гусемъ, но теперь ея походочка съ развальцомъ была еще смѣшнѣе, такъ что такой жалкой и уморительной фигурки я никогда не видывалъ; даже maman, оглянувшись на насъ, улыбнулась, указывая на Любочку.
— Вы можете идти играть, — сказала она намъ, — но Володя отвѣчалъ, что безъ Любочки играть въ эайца совершенно невозможно, и мы всѣ пошли въ гостиную.
— Сядь, отдохни, — сказала maman Любочкѣ, притирая ей носъ водою съ уксусомъ, — за то, чтобы ты не шалила, ты до тѣхъ поръ не встанешь съ этого мѣста, пока не докончишь урока, который задастъ тебѣ Мими.
Мими подала продолжавшей плакать Любочкѣ рагульку и эадала ей урокъ въ пять аршинъ.
Обыкновенно, когда кто-нибудь изъ насъ ушибался, насъ всѣхъ наказывали тѣмъ, что совѣтовали посидѣтъ и отдохнуть, но нынче maman позволила намъ идти играть, потому, я предполагал, что нынче послѣдиій вечеръ мы были вмѣстѣ, и она не хотѣла насъ огорчить, какъ будто что-нибудь отъ нея могло огорчить насъ.
Папа вышелъ изъ кабинета съ Карломъ Ивановичемъ.
Карлъ Ивановичъ пошелъ наверхъ, а папа съ очень веселымъ лицомъ взошелъ въ гостиную, подошелъ къ maman и, положивъ ей руку на плечо:
— Знаешь, что я рѣшилъ сейчасъ?
— Что?
— Я беру Карла Ивановича съ дѣтьми — мѣсто въ бричкѣ есть, они къ нему привыкли и онъ къ нимъ, кажется, тоже привязанъ, а восемьсотъ рублей въ годъ никакого счета не дѣлаютъ. Et puis, au fond, c’est un bon diable,[1] — прибавилъ онъ.
— Я очень рада, — сказала maman, — за дѣтей и за него: онъ славный старикъ.
- ↑ [И потом он в сущности добрый малый]
