дурна, что мысль несправедлива, что ссылки невѣрны, что языкъ неправиленъ, что правила орѳографіи не соблюдены, но вы не скажете автору: «ваша книга глупа», потому что глупую книгу можетъ написать только глупый человѣкъ, между тѣмъ какъ дурную можетъ написать хорошій человѣкъ; вы не скажете, что безсмысленно, что писалъ ее неучь. Однимъ словомъ, вы будете говорить о книги, а не о личности автора, иначе это будетъ оскорбленіе. Почему вы въ критикахъ дѣлаете эти оскорбленія и еще въ видѣ пасквили, которую вы подписываете общепринятой формулой «мы». Кто эти «мы», скажите, ради Бога?
Всѣ ли это сотрудники журнала, или одно множественное лицо? «Мы совѣтуемъ Г-ну N. то-то и то-то», «мы жалѣемъ», «мы желали бы», «это просто смѣшно» и т. д. Господа тѣ [?] «мы», теперь я къ вамъ обращаюсь, такъ какъ я убѣжденъ, что, хотя у васъ странное имя, но все-таки вы какое-нибудь лицо. Скажите пожалуйста, ежели вы встрѣтите меня где-нибудь, ну, положимъ, въ концертѣ, и замѣтите, что я не бритъ, вы не подойдете ко мнѣ и не скажете: «мы совѣтовали бы вамъ сначала обриться, а потомъ идти слушать музыку», или — «очень жалѣемъ, что вы не надѣли фрака», или — «мы желаемъ, чтобы вы тутъ стояли, а не здѣсь», или — «просто смѣшно, какой у васъ носъ». Вы бы не сдѣлали этаго, а то бы могли нажить исторію, потому что я не повѣрилъ бы, что вы фикція «мы», а, критикуя мою книгу, вы мнѣ сказали точно такія же дерзости, хотя я тоже зналъ, что «мы» кто-нибудь да есть, а не фикція. Вы совѣтовали сначала прочесть то-то, желали бы больше послѣдовательности, жалѣете о томъ, что я не знаю того [то], и не находите, что это просто смѣшно, что я говорю. — Вспомните библ[іографическія] кр[итики] на книги о [1 неразобр.], на стихотворенія неизвѣстныхъ авторовъ, на практическія книги. Поэтому развѣ не справедливо то, что я говорю о сходствѣ литературнаго поприща съ публичными мѣстами?
Вы скажете, что такимъ литераторамъ, которые, не зная дѣла, суются писать, нужны уроки. Развѣ вы ихъ этимъ исправите. (Уже не говорю о томъ, что все-таки это пасквиль, и что вы не имѣете на то никакого права.) Вы скажете въ литературныхъ выраженіяхъ, что NN дуракъ, и онъ скажетъ въ не менѣе литературныхъ выраженіяхъ, что «мы» такого-то журнала — дуракъ; по крайней мѣрѣ, онъ имѣетъ полное право это сдѣлать. Что жъ тутъ веселаго?
Еще больнѣе читать критику на сочиненія хорошія. Хотѣлось бы знать, кто разбираетъ сочиненія Дружинина, Григоровича, Тургенева, Гоголя, Гончарова, совѣтуетъ имъ, жалѣетъ о нихъ и желаетъ имъ? Все этотъ роковой «мы». Онъ не выдетъ изъ своего инкогнито, потому что, ежели бы изъ величественнаго «мы» вдругъ вышелъ какой нибудь NN, который когда-то въ 30 годахъ написалъ дурную повѣсть и судитъ теперь о
