одевался всегда в синий фрак, застегнутый на все бронзовые пуговицы, палевые панталоны и в жабо такой вышины, что оно видимо мешало ему свободно дышать. Кроме того главное занятие его по приезде из-за границы состояло в том, чтобы списывать родословные, собирать все возможные гербы и печати и переписывать эти книги самому. Многие из слабых людей, видавших его, соблазненных той самоуверенностью, с которой он производил это, уже переняли многие его привычки, полагая, что в этом состоят приемы (bon ton[1] тогда не существовало) de la bonne compagnie,[2] когда вдруг князь Иполит стал ходить не хромая и чрезвычайно большими шагами и стал носить совсем другой жабо, с одним концом накрахмаленным и направленным кверху, а другим опущенным перпендикулярно книзу, стал сидеть иначе и стал заниматься не гербами, а гравюрами, которые он покупал и собирал везде и сам гравировал.
[Далее со слов: Се n'est pas une histoire de revenants?[3] кончая:... потом весь оборачивался быстро, как он всё делал, и смотрел долго на угол кресла. — близко к печатному тексту. T. I, ч. I, гл. III.]
— Moi je vais prendre mon ouvrage,[4] — прокричала беременная Лиза от чайного стола и переваливаясь перешла в кружок vicomt'a, который в третий раз сбирался начинать, и, несмотря на недовольное презрительное лицо мужа, которого она скорее не умела, чем не хотела замечать, произвела перестановку и, усевшись, весело поправилась, приговаривая: «теперь мне хорошо» и попросила начинать.
— Когда я имел счастие видеть последний раз блаженной и печальной памяти герцога Энгиенского, — начал виконт, — в Етенгейме, я знал и он был так милостив ко мне, что намекнул на свое восхищение к таланту и к особе m-lle Georges. Я выразил свое удивление, когда он мог узнать ее, не бывши в Париже эти последние года. Герцог улыбнулся, как он один умел улыбаться, и сказал мне, что Париж не так далеко от[5] Мангейма, как это кажется, и я заметил un regard d'intelligence,[6] который он бросил на Тюмери, который жил с ним. Я не смел настаивать, полагая, что не имел права вызывать на доверенность.[7]
— Ваше высочество, — сказал я ему, — хотя я и не имею никакого права говорить вам свое мнение, но я считаю, что имя мое и верность королю et la sainte cause[8] позволяют мне сказать вам:
- ↑ [хорошего тона]
- ↑ [хорошего общества]
- ↑ Это не история о привидениях?
- ↑ Я возьму мою работу,
- ↑ Зачеркнуто: Страсбурга
- ↑ [значительный взгляд]
- ↑ Зач.: Но он заметил это и с своей ангельской добротой сказал Тюмери, что он может рассказать мне всё. Тюмери в этот вечер рассказал мне, что его высочество ездил уже раз в Париж под чужим именем и на другой день намерен был опять ехать.
- ↑ [святому делу]
