Страница:L. N. Tolstoy. All in 90 volumes. Volume 13.pdf/380

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница не была вычитана

постоянно так, что выпивал до тридцати рюмок в день, но никогда не делался пьян, а только большие, голубые глаза его больше блестели и он охотнее и лучше говорил. В шахматы он играл плохо, но страстно, с большим самолюбием и только за одно это дело мог сердиться. Книги он возил с собой и читал все, какие ему попадались, с одинаковым интересом, но любимые его книги были философские и исторические. В военного он играл постоянно: и сидя в палатке на полу, и пристроясь к костру солдатскому, и в разговорах с своими солдатами, которые жалели и уважали его. Кроме этих пристрастий, Тушин одинаково принимал живое участие во всех представляющихся удовольствиях: и в песне, и в пляске, и в охоте, и в игре в свайку. Двух вещей он не любил: игры в карты и толков о производствах.

С Белкиным Тушин особенно сдружился в этот поход. Белкин был человек почти без всякого положения и образования и очень честолюбивый, прокладывавший себе дорогу в полку так честно и умно, и так всеми признанный необыкновенной храбростью и энергией, что его быстрое повышение в четыре года из юнкеров в ротные командиры никого не заставляло завидовать. Кроме того, такой был природный такт во всех приемах Белкина и такая прелесть в его свежей и веселой наружности, что и старые офицеры признавались, что Белкин должен был быть отличен от них, и невольно любили его. «Этот пойдет далеко», говорили про него. Белкин любил в Тушине образованье, высший взгляд на вещи, которые он чувствовал, не понимая вполне, и равнодушие к успеху. Тушин любовался на молодую энергию своего приятеля и старался подражать его спокойной и красивой молодцоватости.

— Ну, что, батюшка, досталось нам на орехи? — проговорил Тушин, по стариковски военному покряхтывая и присаживаясь на бревно.

— А вы не устали? — спросил Белкин, как всегда улыбаясь.

— Э, не такие видал, — отвечал Тушин, хотя по бледному лицу и ввалившимся глазам видно было, как он измучен.

— Коли нынче, да завтра постоим — оправимся, отсталые пособерутся, — сказал Белкин.

— А как нынче в дело? А? — спросил Тушин, — не ладно?

— Плохо будет.

— Да что я вас хотел спросить, Дмитрий Николаич, — сказал Белкин, улыбаясь, — у меня солдатики (он подмигнул) коровку подобрали где то гулящую. Ежели поход, так нам свезти не на чем. Мы освежуем и всё... вы дайте лафет, а мясо пополам...[1]

[Далее в рукописи недостает двух листов.]

⟨— Это вот хорошо, это так, — сказал Белкин. — Это бывает. Со мной было. Точно, что может быть, как умрешь, так точно

  1. Во второй редакции зачеркнуто: — Смотрите ка, — прибавил Тушин, вглядываясь вперед по дороге и приставляя руку к козырьку, хотя солнца не было, но ему казалось, что так нужно в военное время, — никак кавалерия. Узкие, далеко видящие глаза Белкина тотчас рассмотрели то, что двигалось по дороге. — Это австрийские гусары из того городка назад идут, — сказал он. — Странно, говорили, они одни на аванпостах. — Наши казаки. — Они долго помолчали. — А что я вас хотел спросить, — сказал Белкин с тем выражением, с которым говорят люди, не желающие упустить случая об умном поговорить с умным человеком. — Видно сменили их, — заметил Тушин. — А знаете, батюшка, как сон перегуляешь, уж не заснешь.
377