натур, которые слушают больше интонации, чем смысл слов. Она[1] поняла его.
— Я тебе скажу секрет, — прибавила она, с свойственной ей подвижностью мгновенно переходя от слез к довольной улыбке. — Видишь ли, мы тысячу раз всё переговорили уж с Соней. Ежели ты теперь захочешь быть верным своему слову, она не будет знать, любишь ты ее или нет. А это главное.
— Главное? — дружески насмешливо повторил брат.
— Разумеется, главное, — значительно и серьезно продолжала Наташа. — А ежели ты забудешь про свое обещание, то никто тебе не мешает полюбить ее.
— Так стало быть она уже отказывается от меня, — с притворною обиженностию, но с радостию в душе сказал Nicolas.
— Да, да, — радостно повторила сестра, [довольная], что найдена была та дипломатическая тонкость, которая уничтожала последнее затруднение.
— Ну, коли так, — сказал Nicolas, слегка поворачиваясь в санях, — то и говорить нечего. Однако, как ты это с куклами выучилась всему этому? — прибавил он. — И детские обещания и главное, чтоб она знала, что ее любят, — сказал он, повторяя ее слова. — Ай да Наташа. Ах, как я тебе рад.⟩ Ну, а что же ты[2] Борису не изменила? — спросил Nicolas.
Разногласие двух друзей детства, так очевидно выразившееся в свидании во время их похода, покровительственный, поучающий тон, который принимал Борис с своим приятелем, и немного может быть то, что Борис, только один раз бывши в деле, получил наград больше, чем Ростов, и обогнал его по службе, делали то, что Ростов, не признаваясь в том, не любил Бориса, тем с большей силой, чем больше прежде он с ним был дружен. Кроме того, ежели Наташа разойдется с Борисом, это будет для него как бы оправданием в изменении его в отношении с Соней, которые тяготили его тем, что это были обещания и отнимали свободу. Он, улыбаясь, как бы шутя, но внимательно следил за выражением лица сестры в то время, как сделал ей этот вопрос. Но Наташе до сих пор в жизни ничто еще не казалось запутанным и трудным, особенно из того, что касалось ее лично.
— Борис — другое дело, — сказала она. — Он — твердый, но всё-таки про него я скажу, что это было детское. И он может еще влюбиться, и я... — она промолчала, — и я могу влюбиться, — ⟨сказала она смело. — Ты не думай, что оттого что вы за границей были и у тебя сабля и крест, что вы — большие, а мы все маленькие. Мне пятнадцатый год, уж бабушка в мою пору замуж вышла.
Найдя требуемого цыгана в белом кафтане, Nicolas с Наташей вернулся домой и Наташа, не снимая шубу, со всего разбега бросилась
- ↑ Зачеркнуто: с радостию увидала, что цель посольства ее была достигнута.
- ↑ Зач.: и на свои обещания Борису так же смотришь? — спросил он и оглянулся на сестру.
