на аксельбанты. Кушнев[1] не знал и всему городу известной новости о производстве в флигель-адъютанты и не знал отличить флигель-адъютанта от адъютанта. Или знал всё это, но забыл.
— Как это на тебя похоже, — сказал смеясь Зубцов и слегка краснея. — Я пожалован в флигель-адъютанты.
— Да, да, жена что то говорила, да я думал другой Зубцов.
— Другого нет.
— Ну, да всё равно, я тебя очень люблю, — говорил он, весь погруженный в созерцание своего приятеля, никого не видя, и как будто он один с ним был в пустыне. Зубцов, напротив того, говоря с ним, следил за движением бала и взглядывал на входящих и проходящих, он заметил вход государя и встал, дернув Кушнева. Но не успел еще пройти государь, как Кушнев опять начал разговор.
— Ну, а что ты скажешь про Бонапарте? А? Его здесь называют императором Наполеоном, но я его не признаю, и для меня это всё еще un mauvais drôle,[2] от которого долго не будет людям покоя.
— Шш, — сказал Зубцов шутя, как будто испугавшись и указывая на Лористона, проходившего недалеко.
— Э, вота! Я говорил всем им свое мнение и Коленкуру.
— Ну, да об этом после, — всё улыбаясь, заметил Зубцов, порываясь глазами в другую сторону бала. — Ты лучше скажи, как ты женился?
— Спроси, зачем я женился. Бог знает. Родным так хотелось, и ей, и всем это доставило такое удовольствие. Право — стоит так мало труда, а доставляет так много удовольствия. Поди же, волочись за моей женой. Это тебя сразу хорошо поставит. Тебе нужно, приезжему блестящему турецкому воину. Это — une position.[3] Ты знаком?
— Да.
— Пойдем, пойдем, — и опять, опустив руки и валясь вперед, он потащил Зубцова, протолкался через дам, генералов и посланников к жене, окруженной и занятой разговором с каким то генералом.
— Натали! — сказал он.
Она не слышала.
— Натали! — закричал он, почти дотрогиваясь до нее внизу рукой. — Борис Зубцов, знаешь, влюблен в тебя с детства, — и оставив Зубцова, опять пошел к окну, где с старичком Волхонским вступил в[4] спор о Наполеоне.
Княгиня обратилась к Зубцову с тою же неизменной и величавой улыбкой. Она знала князя два года тому назад. Не скучно ему было в Турции? Не отдаст ли она ему первую кадриль? —
