мысли, и у которого в некоторых местах чтения слезы навертывались на старческие глаза, вся усталость Pierr’a от сложных обрядов и все сомнения в законности их опять исчезли, и он чувствовал себя вполне обновленным и счастливым.[1] «В наших храмах мы не знаем других степеней», читал великий мастер, блестящими глазами глядя вперед себя, «кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое-нибудь различие, могущее нарушить равенство.[2] Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающего, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Единое только согласие может довершить работы наши.
Буди ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастие с ближним твоим и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой, величества».
После чтения великий мастер[3] предложил братьям обсудить дела ложи. Итальянец заявил необходимость представить шотландские акты и по этому случаю произошло прение, котор[ое] не слушал и не понял Pierre. После этого великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и старичок, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Pierre[4] хотел записать в лист милостыни все деньги, которые у него были,[5] но он боялся этим выказать гордость и записал только столько, сколько записывали другие.[6]
Ложа была закрыта и, вернувшись домой, Pierr'y казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет и совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.
- № 90 (рук. № 88. T. II, ч. 2, гл. XVII—XX).
⟨отталкивали ноги больных, которые были на дороге посетителя (очевидно принятого ими за начальника, ревизора) и вытягивались перед ним с видимым удовольствием, что они так хорошо помнят службу.
— Да дай же ему воды, — сказал Ростов одному из них, который глупыми глазами старательно провожал его в то время, как сзади его[7] больной, высунув одну кость руки, обтянутую желтой кожей, тщетно тянулся к железному ведру с водою, стоявшему у его ног.
- ↑ Зачеркнуто: «Всякий каменщик, какого бы исповедания и какой бы страны он ни был», читал великий мастер, преобразившимися, влажными глазами глядя вперед себя, «есть твой брат и имеет право в твоей помощи. В наших храмах мы не знаем никаких степеней»
- ↑ Зач.: Не стыдись в свете человека, которого ты лобызал между нами
- ↑ Зач.: поцеловал Pierr’a
- ↑ Зач.: положил все деньги, которые
- ↑ Зач.: в Петербурге: пять тысяч
- ↑ Зач.: сто рублей
- ↑ Зач.: положил все деньги, которые
