— Удивляюсь, за что вы обо мне такого хорошего мнения, — сказал он. — По-вашему, я могу всё хорошее сделать и всё знаю...
— Да, да, всё,[1] — сказала Наташа.
Пьеру было это слишком приятно, он поспешил переменить разговор.
— Желал бы я видеть Наполеона в Москве, — сказал он, улыбаясь и покачивая головой.
— Наполеон в Москве! — вскрикнула почти Наташа, — у меня вся кровь поворачивается при мысли, чтобы француз Наполеон мог командовать папенькой или вами, или братом.
— Да, странно.
— Право, я сама не знаю отчего, но я[2] целый[3] день и нынче думаю, что с нами будет[4] что-то страшное, что это — наказанье и что мы должны все, все смириться и позабыть наши страсти и бороться до последних сил...
Она остановилась, опять покраснев.
Пьер внимательно посмотрел на нее и стал мелом писать на столе буквы в азбучном порядке и под ними по порядку цыфры.
— А это вы знаете? —спросил он, написав ряд цыфр, под ними буквы и потом написав слова l’Empereur Napoleon.⟩
Покормив дорогой в Поповых Крестах, к вечеру 3-го августа Алпатыч приехал в город и остановился у казенного крестьянина — купца Ферапонтова. Ферапонтов, 30 лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии.
Ферапонтов был толстый, красивый 40-летний мужик, спокойный, самодовольный и гордый, как всякий разбогатевший мужик.
Алпатыч всегда останавливался у него, и Михайла Кузмич Ферапонтов, как всегда почтительно и радостно, принял дорогого гостя, которого он уважал больше всех людей на свете и считал справедливейшим и мудрейшим человеком. По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска и, подъезжая к Смоленску, слышал дальние выстрелы, но не обратил на это внимания. (Это было отступление Неверовского.)
- ↑ Далее вместо зачеркнутого текста копии вписан рукой Толстого на полях дальнейший текст, кончая: ― Да, странно.
- ↑ След. слово вписано рукой Толстого.
- ↑ Зачеркнуто: ночь
- ↑ Зач.: и я ни за что, ни: за что не покорюсь Наполеону. ― Ни за что, ― серьезно повторил ее слова Pierre. ― Вы и не покоритесь, ― сказал Pierre и стал писать. Вместо зач. рукой Толстого вписан дальнейший текст.
