Ферапонтов сообщил Алпатычу, что в городе рассказывают, как Платов Матвей Иваныч крепко побил французов и на реке Марине (хотя никакой похожей по имени реки не было) 18 тысяч в одну ночь утопил, — но что нынешний день были слышны выстрелы поблизости и что многие купцы стали было товар увозить, но от губернатора был указ, что французов в Смоленск не пустят.
— А по нашему делу разве увезешься? Впрочем, вам лучше известно? — вопросительно сказал Ферапонтов.
Яков Алпатыч невнимательно слушал рассказы купца. Он, так же как князь, презирал бабьи толки и был убежден, что кроме князя никто вернее не знает хода дел. А князь, как слыхал Алпатыч, смеялся над этой войной и не обращал на нее никакого внимания. Так же делал и Алпатыч. Он посмеялся рассказам Михайлы Кузмича, сказал, что он завтра будет у губернатора с письмом от князя, и лег спать.
На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Все его знали, все кланялись ему и все рассказывали о том, что неприятель подошел под Смоленск, но Алпатыч не обращал внимания на эти рассказы и занимался своим делом. Он пошел в лавки, на почту и к губернатору.
Губернатор, прочтя письмо князя, лично принял Алпатыча и сказал ему, чтоб он передал князю, что не только в Лысых Горах, но и в Смоленске нет никакой опасности, потому что в этом заверил его главнокомандующий, и, кроме письма к князю, передал ему незапечатанную копию последней части письма Барклая-де-Толли.
— Можешь сам прочесть и показать здесь своим знакомым, — сказал губернатор, отдавая эту бумагу. — Еще передай... — начал что-то губернатор, но в это время в комнату без доклада вбежал запыленный офицер.
— От генерала Раевского, — сказал офицер, и губернатор, кивнув головой Алпатычу, с офицером вошел в кабинет. Алпатыч пошел в присутственные места. Выходя от губернатора, Алпатыч услыхал близкие выстрелы за городом, но не обратил на них внимания.
В присутственных местах хотя и поговаривали о войне, но были все при деле. Здесь у Алпатыча было самое пустое дело — подача ревизских сказок, но он с протоколистом долго тонко обсуждал предмет, и решили сделать так, чтобы вышло как можно сложнее и хитрее, хотя в хитрости надобности не было. Потом Алпатыч с протоколистом пошел в трактир, пообедал и выпил дрей-мадеры. На толки протоколиста о войне и о том, что из присутственных мест вчера вывозили бумаги, Алпатыч достал из кармана копию, данную ему губернатором, и, надев очки, прочел следующее:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был.
