были старики, всё остальное было на работах; мужики пахали, бабы мыли на пруде белье и кланялись испуганно и низко.
Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Какая-то женщина и мальчик увидали его и побежали через луг. Петр поехал на дворню.
[Далее от слов: Князь Андрей подъехал к оранжерее кончая: Толпа мужиков и дворовых шла по лугу с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею близко к печатному тексту. T. III, ч. 2, гл. V.]
— Прощай, старый друг! — сказал князь Андрей, обнимая Алпатыча. Алпатыч прижался к его плечу и зарыдал.[1] Князь Андрей оттолкнул его и твердыми, решительными шагами подошел к мужикам.
— Здравствуйте, ребята! Вот я Якову Алпатычу всё приказал, его слушайтесь. А мне некогда.[2] Давай лошадь, Петр. Прощайте...
— Батюшка, отец, — слышались голоса.[3] Князь Андрей сел верхом и галопом поехал вниз по аллее.
Алпатыч[4] внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Он стоял перед Дроном совершенно в той позе, в которой стаивал перед ним старый князь.
— Ты, Дронушка, слушай, — сказал он. — Ты мне пустого не говори. В 150-ти дворах 30-ть лошадей есть...
— Ей же ей, нет, Яков Алпатыч, мы бы рады, — отвечал Дрон, улыбаясь.
Алпатыч еще более нахмурился.
— Эй, Дрон, худо будет, — сказал Алпатыч, покачав головой.
— Власть ваша! На чем было....
Алпатыч перебил его.
— Эй, Дрон, оставь, — повторил он, вынимая руку из-за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. — Я не то тебя насквозь, я под тобой на три аршина всё наскрозь вижу.
Дрон смутился и, опустив глаза, молча переминался с ноги на ногу.
— Ты вздор-то оставь, а то... — сказал Алпатыч, грозно подвигаясь к нему и, взяв Дрона за аккуратно запахнутый армяк, стал потрясать его из стороны в сторону. Дрон, большой,
- ↑ Далее до конца абзаца — автограф.
- ↑ След. фраза — автограф.
- ↑ Далее автограф.
- ↑ Зачеркнуто: удивленно и надписано рукой Толстого: внимательно
