в спину, весьма трудно было уговорить Тихона, чтобы он живыми приводил французов.[1]
— Ну что? — спросил Денисов.
— Привел одного, — грустным голосом сказал Тихон.
— А, — сказал Денисов. — Из Шамшева?
— Из Шамшева. Вот тут у крыльца.
— Что ж, много наг’ода? войска?
— Много, да плохой, всех побить можно разом, — так же грустно сказал Тихон.
— Где ты его взял?
— ⟨Я их⟩ двоих. Они за водой шли. Я присел за кустом. Как ухну, сразу оба повинились.
— Двух? Где же другой? — спросил Долохов, улыбаясь, глядя на Денисова.
— А? — подтвердил Денисов вопрос Долохова.
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову: его уже несколько раз бранили за это. Он почесал спину и улыбнулся. Лицо Тихона, казалось, было лишено способности улыбки, и потому неожиданная улыбка с недостававшим зубом всегда неотразимо заразительно сообщалась другим. Денисов, Долохов, Петя и даже Vincent, сами еще не зная чему, засмеялись.
— Другой где, другой где? — напрасно стараясь удержать свой смех, спросил Денисов.
— Да так; ты, ваше высокоблагородие, не серчай...
— Да что так?
— Да так, плохенькая такая на нем одежонка... — Тихон опустил глаза. — Да и грубиан, ваше благородие, — сказал он вдруг, видимо довольный найденной отговоркой.
— Чем же он грубиянил? — спросил Долохов.
— Как же, говорит, я сам анеральский сын, не пойду, говорит....[2]
— Ну,[3] а в Кукуевке был?
— В Кукуевке, это за горкой-то? Не догадался. Да что ж, я сбегаю, — прибавил Тихон, стараясь задобрить начальника.
— Пойдем, поговорим с пленным, — сказал Долохов и вместе с Денисовым пошел на крыльцо.
— Лихачев, водки стакан Тихону, — сказал Денисов.
Петя, удивленный видом этого странного человека, оставался в горнице, глядя на Тихона. Тихон выпил стакан водки и, оглянувшись и увидав барабанщика, подмигнул ему и улыбнулся.[4]
- ↑ Далее текст исправленной копии.
- ↑ Зачеркнуто: Долохов засмеялся.
- ↑ Далее автограф вместо текста зачеркнутой копии, кончая словами: проехали за цепь французов.
- ↑ Зач.: — Мальчонка-то взяли, — сказал он, — здорово, — сказал он барабанщику.
