явленіе, а достоинство — другое и что одно вовсе не вытекаетъ изъ другаго и не имѣетъ даже ничего, связующаго ихъ. Люди съ огромными достоинствами теряютъ власть, люди безъ достоинства пріобрѣтаютъ и удерживаютъ ее, и на оборотъ. Я прошу только о томъ, чтобы наблюдать оба явленія отдѣльно. Человѣкъ имѣетъ власть — хорошо. Теперь, независимо отъ власти, посмотримъ, имѣетъ ли онъ достоинство. Я только прошу помнить, что не все то золото, что блеститъ.
Эта причина — ошибка логическая.
2-я причина — психологическая. Люди, находящіеся около человека, имѣющаго власть, и раздѣляющіе ея выгоды, суть тѣ самые, черезъ которыхъ однихъ переходятъ въ массы и въ потомство свѣденія о владыкѣ. Люди эти должны складывать все черное и выставлять одно бѣлое, вопервыхъ для того, чтобъ оправдать передъ самимъ собой тѣ выгоды, которыми они пользуются, во 2-хъ, для того, чтобы оправдать свое подчиненіе и униженiе. Эти то люди передаютъ свѣденія и пишутъ исторію.
3-я причина — всегда ложнаго и преувеличенно похвальнаго сужденія о владыкахъ состоитъ въ томъ, что сами люди, облеченные властью, въ особенности, если они тщеславны, какъ Людовикъ XIV, Наполеонъ, Петръ, Екатерина, и при продолжительныхъ царствованіяхъ, сами пишутъ свою исторію или подготавливаютъ для нея матерьялы, старательно устраняя все невыгодное и разглашая очень часто ложное въ свою пользу. Чему очевидно содѣйствуютъ, пересаливая въ своемъ усердіи, ихъ льстецы. Какъ ни старается потомъ историческая критика разобрать истину, она не можетъ этаго сдѣлать, ибо очень часто оставшіеся матерьялы для исторіи всѣ прошли черезъ руки владыкъ или ихъ льстецовъ. При Петрѣ не велѣно было давать бумаги и чернилъ монахамъ.
4-ю причину ложнаго восхваляющаго сужденія о достоинствахъ владыкъ я назову причиной діалектической. Пишутъ о владыкахъ люди науки исторической. Мнимая наука эта имѣетъ своимъ предметомъ изслѣдованіе жизни народовъ и государствъ, и потому мѣрило достоинства, прилагаемое историками къ дѣятельности правителей, есть совсѣмъ не то, которое прилагается всѣми людьми ко всѣмъ людямъ, т. е. мѣрило борьбы между похотью и совѣстью, но совсѣмъ другое, мѣрило большаго или меньшаго содѣйствія извѣстнымъ государственнымъ или народнымъ цѣлямъ, которыя предположилъ себѣ историкъ. Не говоря уже о томъ хаосѣ мнѣній, который существуетъ въ сужденіяхъ историковъ о задачахъ исторіи и томъ мѣрилѣ, которое должно прикладываться къ изслѣдованію историческихъ явленій, т. е., что должно считаться дурнымъ, что хорошимъ, несомнѣнно уже то, что мѣрило историческое не можетъ совпадать съ мѣриломъ человѣческимъ, что то, что хорошо ⟨и полезно⟩ для процвѣтанія Германскаго народа, не можетъ быть хорошо для Франц[узовъ] и т. п.
