поди сюда». Совсѣмъ другой шагъ, другой видъ сдѣлался у Софьи Петровны, когда она подходила къ матери (Извините за сравненье). Выраженье ее перемѣнилось, какъ перемѣняется выраженіе собаки, которая по своимъ дѣламъ шла черезъ комнату, и которую вдругъ позвалъ хозяинъ. Наталья Николаевна протянула свою красивую, изнуренную руку. Соня поняла и положила на нее подбородокъ. Наталья Николаевна посмотрѣла на дочь, поцѣловала ее въ глаза, выпустила голову и опять стала смотрѣть въ свою любимую даль. Немножко погодя, она тоже самое сделала съ сыномъ и хотѣла удержать его, но онъ подъ какимъ то предлогомъ ушелъ отъ нее. То, что она сдѣлала съ дочерью и сыномъ, очень понятно было для каждаго, кто видѣлъ эти два здоровыя существа. Глядя на нихъ, нельзя было удержаться матери, чтобы изрѣдка не позволить себѣ этаго. Петръ Иванычъ, такъ звали старичка, между тѣмъ додумалъ свои мысли, всталъ, обошелъ комнаты и вдругъ,[1] давъ себѣ отчетъ въ томъ, гдѣ онъ находится, пришелъ въ свойственный только непрактическимъ людямъ азартъ акуратности. Онъ началъ таскать, перетаскивать, приказывать, отмѣнять приказанья и суетиться такъ, что даже H. Н. стала просить его успокоиться. То этотъ сундукъ стоялъ не на мѣстѣ, то эта комната была холодна для Сони, то Сережины вещи были перепутаны. Онъ неизвѣстно для чего принесъ изъ передней лыжи, особенно осторожно поставилъ ихъ къ притолкѣ въ гостиной и прижалъ къ ней. Вотъ забыли опять, сказалъ онъ. Но лыжи не приклеились и съ грохотомъ упали поперекъ двери. Наталья Николаевна нервически вздрогнула, но увидавъ причину шума, только сказала: «Соня, подними, мой другъ». — «Подними, мой другъ» — повторилъ Петръ Иванычъ, и помогай мнѣ по крайней мѣрѣ, а то это никогда не устроится. Я пойду къ хозяину, что тебѣ еще нужно?»⟩
Онъ съ недѣлю только тому назадъ собрался идти съ выходцами и 6) Дементій Ѳокановъ богатый старикъ съ 3-мя сынами, дѣвкой и внучатами... ⟨Ѳокановск[ій] былъ годовъ 6 назадъ сильный дворъ, первый дворъ на селѣ, да сталъ падать, но все-таки⟩ и не пошли бы они съ своихъ родныхъ мѣстъ, если бы не было обиды. Всего обоза было[2] 12телѣгъ. У Никифора 2, у К[озлова]
- ↑ Вместо текста со слов: и вдругъ давъ... кончая словами: азартъ акуратности, Толстой, начав было переделывать, написал: спросилъ у дочери книгу, которую онъ читалъ, и легъ съ ней на диванъ. «Никуда не будемъ посылать, завтра все, Натали?» сказалъ онъ. — «Да, завтра». Онъ молча читалъ до тѣхъ поръ, пока сын не позвалъ его въ баню.
- ↑ Зачеркнуто: всѣхъ было домъ Ѳокановыхъ. Много три телѣги полны добра стояли на дворѣ полные добромъ, и все выносили изъ избы и укладывали подъ кожи и кибитки [?]
