челобития о землях и в то же самое время только начинал склады писать. Учился складамъ 20 лѣтъ. [162]
Въ цѣломъ умѣ не поставилъ.
Всякъ бабѣ внукъ.
Аввакум в житии своем является не один, но окруженный целою дружиною подобных ему богатырей; тут же близко знакомится с особого рода богатырями и Юродивыми,[1] которым, также грузно от силушки, как от тяжелого бремени и которые освобождаются от этого бремени тем, что ходят в лютые морозы босикомъ в одной рубашке. [206—207]
Аввакумъ — однорядку. Злой, энергичный. Дочь [один начальный человек] отнялъ у матери. Аввакумъ вступился. «Пришли в село мое плясовые медведи с бубнами и домрами и я, грешник, по Христе ревнуя, изгнал их, и хари и бубны изломал на поле един у многих, и медвѣдей двух великих отняв, — одного убилъ и паки ожил, а другого пустилъ в поле». [208]
Пришел указ — вести [Аввакума] в Даурию и отдать в полк Афанасию Пашкову. Пашков не был похож на Хилкова [тобольского воеводу, где одно время жил Аввакум]: «На Долгом пороге стал меня из дощеника выбивать, для де тебя дощеник худо идет, еретик де ты; поди де по горам, а с казаками не ходи. О горе стало! Горы высоки, дебри непроходимые, утес каменный, яко стена стоит, — голову заломя на горы смотрѣть». [211] Быстрая рѣчь, на волоскѣ шутка мрачная.
«Десять лет, говорит Аввакум, — Пашков меня мучил, или я его, не знаю. Бог разберет. Наконец пришла грамота — велено Аввакуму ехать на Русь. Протопоп отправился, приплыл в русские города». Себя называетъ: протопопъ. [213]
Себя отстегивалъ.
Я [Аввакум] говорю: «Мы уроди во Христѣ; вы славны, мы же бесчестны; вы сильны, мы же немощны». [216] Казакам было два выхода — или плыть за океан. Другой выход — извечное занятие богатырских казацких дружин — служить въ семи ордахъ семи королямъ. [218]
В 1661 году Гордон вступил на русскую службу в звании майора. Здесь сначала Гордону не понравилось. Его позвали к начальнику иноземного приказа Илье Даниловичу Милославскому. Тот велел Гордону:[2] «Покажи, какъ действовать копьемъ и ружьемъ». Гордон отвечал, что если б ему прежде сказали об этом, то он бы привел своего деньщика. Обидѣлся, но показалъ и боярин остался доволен. [220—221]
Два кречета, 6 осетровъ, вязигу, бочку лимоновъ, бѣлугу, снятки Бѣлозерскіе и Песко[вскіе] [?] Бочку уксуса, бочку вина ренскаго. —
В 1668 году Князь Яковъ Лобановъ разбойничалъ по Троицкой дороге, разбивал государевых мужиков с царскою казною. [84]
При входе в казенную келью, где его допрашивали, [раскольник] Мартынко не поклонился иконам и на вопрос, зачем не кланяется?
