происходит от отсутствия прав. — Надо не забывать того, что порабощение женщин так велико и старо, что мы часто не хотим понимать ту пучину, которая отделяет их от нас, — говорил он.
— Вы сказали — правà — сказал Сергей Иванович, дождавшись молчания Песцова, — правà занимания должностей присяжных, гласных, председателей управ, права служащего, члена парламента...
— Без сомнения.
— Но если женщины, как редкое исключение, и могут занимать эти места, то, мне кажется, вы неправильно употребили выражение «правà». Вернее бы было сказать: обязанности. Всякий согласится, что, исполняя какую-нибудь должность присяжного, гласного, телеграфного чиновника, мы чувствуем, что исполняем обязанность. И потому вернее выразиться, что женщины ищут обязанностей, и совершенно законно. И можно только сочувствовать этому их желанию помочь общему мужскому труду.
— Совершенно справедливо, — подтвердил Алексей Александрович. — Вопрос, я полагаю, состоит только в том, способные ли они к этим обязанностям.
— Вероятно, будут очень способны, — вставил Степан Аркадьич, — когда образование будет распространено между ними. Мы это видим...
— А пословица? — сказал князь, давно уж прислушиваясь к разговору и блестя своими маленькими насмешливыми глазами, — при дочерях можно: волос долог...
— Точно так же думали о неграх до их освобождения! — сердито сказал Песцов.
— Я нахожу только странным, что женщины ищут новых обязанностей, — сказал Сергей Иванович, — тогда как мы, к несчастью, видим, что мужчины обыкновенно избегают их.
— Обязанности сопряжены с правами; власть, деньги, почести: их-то ищут женщины, — сказал Песцов.
— Всё равно, что я бы искал права быть кормилицей и обижался бы, что женщинам платят, а мне не хотят, — сказал старый князь.
Туровцын разразился громким смехом, и Сергей Иванович пожалел, что не он сказал это. Даже Алексей Александрович улыбнулся.