Она ужъ вышла садиться, ощупывая руку.
— Ахъ! — вскрикнула она покраснѣвъ.
— Что вы забыли? Я схожу, — сказала гувернантка.
— Я забыла, да, я забыла письмо и еще... Нѣтъ я сама, — и быстрымъ, быстрымъ шагомъ, наперегонку съ сыномъ, она побѣжала наверхъ.
И точно: письмо ея мужа лежало на окнѣ. Она взяла его, чтобы показать Алексѣю. Она довезла Сережу до поворота и[1] улыбающаяся, красивая, веселая, какою онъ всегда помнилъ ее, разцѣловала, ссадила его и улыба[ясь] изчезла за поворотомъ.
[То, что] съ первыхъ же минутъ казалось ей несомнѣннымъ, — это то, что[2] теперь положеніе ея навсегда опредѣлится. Оно, можетъ быть, дурно, это новое положеніе, но оно будетъ опредѣленно, въ немъ не будетъ неясности и лжи: тѣ усилія, которыя она сдѣлала, чтобы сказать все мужу, та боль, которую она причинила себѣ и ему, будетъ вознаграждена. Теперь все опредѣлится; такъ, по крайней мѣрѣ, казалось ей.[3] Но[4] когда въ этотъ же вечеръ она увидалась съ Вронскимъ, она не сказала ему о томъ, что произошло между ею и мужемъ. Нѣсколько разъ она хотѣла сказать, нѣсколько разъ она начинала даже, но ни раза не договорила. Непонятное для нея самой чувство удерживало ее. Вронскій уѣхалъ, она осталась одна, и чѣмъ больше проходило времени, тѣмъ сомнительнѣе ей казалась эта определѣнность,[5] которую она ожидала отъ объясненія
- ↑ Зачеркнуто: долго цѣловала
- ↑ Зач.: послѣ подсказанныхъ ей какой-то внѣ ея находящейся силой словъ
- ↑ Зач.: въ первыя минуты.
- ↑ Зач.: чѣмъ больше проходило времени послѣ этого
- ↑ Зач.: ⟨Въ эту ночь она видѣлась наединѣ⟩ Во время своего послѣдняго послѣ скачекъ свиданія съ Вронскимъ она не сказала ему о томъ, что, ⟨она все объявила мужу⟩ произошло между ею и мужемъ, несмотря на то, что ей хотѣлось сказать ему и нѣсколько разъ она уже собиралась говорить, но воспоминаніе о разговорѣ, бывшемъ между ею и Вронскимъ за нѣсколько дней до скачекъ, удерживало ее, ⟨когда она хотѣла сказать ему, что сейчасъ произошло между ею и мужемъ. Она вспомнила, что въ томъ разговорѣ Вронскій просилъ ее развязать какъ бы то ни было тотъ постылый узелъ, который связывалъ ихъ съ мужемъ, и что она, сама ⟨не зная почему, упорно⟩ отказывала ему въ этомъ. Тогда она упорно отклоняла этотъ разговоръ, во первыхъ, потому, что она не ⟨находила необходимости нарушать того счастья, которое она испытывала,⟩ обдумала еще своего положенія, во вторыхъ, потому, что мысль о сынѣ смущала ее, и, въ третьихъ, потому, что ей радостно было слышать его просьбы о томъ, чтобы она оставила мужа и соединилась съ нимъ, а отказомъ она вызывала его на повтореніе этой радостной для нее просьбы. Теперь же ей ⟨почему то⟩ непріятно было начинать разговоръ объ этомъ, попрекать его, отъ того что онъ не говорилъ. «Я скажу, когда онъ самъ заговоритъ объ этомъ, я скажу завтра, я скажу, когда получу извѣстіе отъ Алексѣя Александровича», говорила она себѣ всякій разъ, какъ она была на волоскѣ отъ того, чтобы сказать ему. Кромѣ того, свиданіе это было коротко; Вронскій еще былъ слишкомъ взволнованъ событіемъ скачекъ, хотя и старался скрывать это. Вронскій уѣхалъ ⟨и уѣхалъ⟩ на 3 дня на маневры, которые должны были происходить въ это время, и она не сказала ему, такъ и не высказавъ ему того, что хотѣла, и, оставшись одна, чувствуя свою ошибку, почувствовала
