Она поцѣловала Анну и вышла. Алексѣй Александровичъ провожалъ ее.
— Прощайте, Алексѣй Александровичъ, еще разъ благодарю васъ, — сказала Бетси, остановившись въ маленькой гостиной и крѣпко пожимая ему руку. — Я посторонній человѣкъ, но я такъ люблю Анну и уважаю васъ, что я позволю себѣ совѣтъ. Примите его, Алексѣй есть олицетворенная честь, и онъ уѣзжаетъ.
— Благодарю васъ, Княгиня, за ваше участіе и совѣты; я привыкъ семейныя дѣла обдумывать и рѣшать самъ.
Онъ сказалъ это по привычкѣ съ достоинствомъ и тотчасъ же подумалъ,[1] что какія бы онъ ни говорилъ слова, достоинства не могло быть въ его положеніи. И это онъ увидалъ по сдержанной, насмѣшливой улыбкѣ, съ которой Бетси взглянула на него послѣ его фразы.
Еще Бетси не успѣла выйти изъ комнаты, какъ Степанъ Аркадьичъ, сіяя свѣжестью, красотою и весельемъ лица, вошелъ въ комнату.
— А, Княгиня, вотъ пріятная встрѣча, — заговорилъ онъ, — а я былъ у васъ.
— Встрѣча на минутку, потому что я ѣду, — сказала Бетси, надѣвая перчатку.
— Что, Аннѣ лучше? Ну, слава Богу, — обратился онъ къ зятю. — Постойте, Княгиня, надѣвать перчатку, дайте поцѣловать вашу ручку. Ни за что я такъ не благодаренъ возвращенію старины въ модахъ, какъ цѣлованію рукъ. — Онъ поцѣловалъ руку Бетси. — Когда же увидимся?
— Вы не стоите, — отвѣчала Бетси улыбаясь.
И Степанъ Аркадьичъ, кокетничая съ Бетси, вышелъ съ нею провожать ее до кареты.
— Подите къ женѣ, не провожайте меня, — сказала Бетси Алексѣю Александровичу.
Алексѣй Александровичъ пошелъ къ женѣ. Она лежала, но, услыхавъ его шаги, поспѣшно встала и, отирая слезы,[2] сѣла на прежнее мѣсто, испуганно глядя на него.
— Я очень благодаренъ вамъ за ваше довѣріе ко мнѣ, — кротко сказалъ Алексѣй Александровичъ,[3] садясь подлѣ нея.
— И очень благодаренъ за ваше рѣшеніе; я тоже полагаю, что нѣтъ никакой надобности Графу Вронскому пріѣзжать сюда.
— Да я ужъ сказала, такъ что жъ повторять? — вдругъ съ раздраженіемъ, котораго она не успѣла удержать, сказала Анна.
«Никакой надобности, — подумала она, — пріѣзжать человѣку проститься съ той женщиной, которую онъ любитъ, для
