много думалъ объ этомъ и не могъ совсѣмъ не вѣрить, такъ какъ всѣ говорили, и не могъ помириться. Онъ пришелъ къ увѣренности, что умираютъ только дурные, но не всѣ. И подтвержденіе этой мысли онъ нашелъ въ Священной исторіи. Энохъ былъ взятъ живой на небо. «Вѣрно, и съ другими тоже самое, только они не говорятъ этаго», думалъ онъ.[1] Онъ расспрашивалъ у законоучителя подробности о жизни Эноха, но ему не сказали ничего. Это еще болѣе подтвердило его въ убѣжденіи, что они не все говорятъ и многое скрываютъ изъ того, что онъ узнаетъ, когда будетъ большой.
Алексѣй Александровичъ и педагогъ были недовольны своимъ воспитанникомъ и изрѣдка бесѣдовали, придумывая усиленія дѣйствія на ту или другую изъ частей его души. Педагогъ жаловался на недостатокъ пытливости ума своего воспитанника, объясняя, что при эвристической системѣ необходимо вызывать только, такъ сказать; Алексѣй Александровичъ же находилъ, что нужно болѣе усилить дисциплину ума. Между тѣмъ та сила душевности, которую они ждали на свои колеса, давнымъ давно уже, просочиваясь туда, куда ее влекла и призывала потребность любви, давно уже работала.[2] Когда разлука съ матерью прервала его любовныя отношенія, Сережа,[3] какъ и всѣ дѣти, мало пожалѣлъ объ этомъ лишеніи. Атмосфера любви, въ которой онъ жилъ, была такъ естественна ему, что онъ думалъ — такія отношенія установятся у него со всѣми другими. Онъ ждалъ этой любви отъ отца, но встрѣтилъ совсѣмъ другое. Отецъ заботился не о немъ, не о его тѣлѣ, ѣдѣ, одеждѣ, главное, забавахъ, а о томъ, чтобы заставить его думать и чувствовать что то чуждое, заботился о его душѣ, которую онъ не могъ подчинить ему. Педагога онъ встрѣтилъ съ восторгомъ, въ щелочку смотрѣлъ на него, когда онъ былъ у отца, и готовился любить его; но и въ педагогѣ онъ разочаровался, какъ бы разочаровался голодный человѣкъ, которому вмѣсто жареной курицы подали картонную, обучая его, какъ рѣзать жареную курицу.
Вода любви и жажда познанія просочились у Сережи въ самыя неожиданныя мѣста. Няня старая, оставшаяся экономкой въ домѣ, была главная учительница его. Ее рѣдко допускали къ нему, такъ какъ онъ жилъ подъ присмотромъ дядьки нѣмца. Но когда она приходила и ему удавалось поговорить съ ней, онъ впивалъ ея слова, и всѣ тайны жизни разоблачились для
- ↑ Зачеркнуто: «Они все говорятъ не такъ. Они говорятъ, что про мама не надо говорить, стало быть она дурная по ихъ. А я ее одну люблю; стало быть, она одна хорошая». Такъ думалъ онъ изрѣдка, когда приходили ему мысли, большей же частью онъ не думалъ, а былъ счастливъ той любовью къ себѣ, къ другимъ и ко всему міру, которая получала себѣ удовлетвореніе независимо отъ воли воспитателя.
- ↑ Зач.: Сережа былъ весь переполненъ любовью. Онъ любилъ себя и всѣхъ.
- ↑ Зач.: только и ждалъ того, кого
