Медвѣди пришли въ другую горницу.
Кто ложился въ мою постель и смялъ ее!
Зеревѣлъ Михайло Иванычъ страшнымъ голосомъ.
Кто ложился въ мою постель и смялъ ее,
зарычала Настасья Петровна не такъ громко.
А Мишенька подставилъ скамеечку, полѣзъ въ свою кроватку и запищалъ тонкимъ голосомъ:
Кто ложился въ мою постель!
И вдругъ онъ увидалъ дѣвочку и завизжалъ такъ какъ будто его рѣжутъ:
Вотъ она? Держи, держи! Вотъ она. Вотъ она! Ай яяй! Держи!
Онъ хотѣлъ ее укусить. Дѣвочка открыла глаза, увидѣла медвѣдей и бросилась къ окну. Окно было открыто, она выскочила въ окно и убѣжала. И медвѣди не догнали её.
Какъ дядя Семенъ разсказывалъ про то, что съ нимъ въ лѣсу было. (Разсказъ.)
Поѣхалъ я разъ зимою въ лѣсъ за деревами, срубилъ три дерева, обрубилъ сучья, обтесалъ. смотрю ужъ поздно, надо домой ѣхать. А погода была дурная: снѣгъ шелъ и мело. Думаю, ночь захватитъ и дороги не найдешь. Погналъ я лошадь; ѣду, ѣду — все выѣзду нѣтъ. Все лѣсъ. Думаю, шуба на мнѣ плохая. замерзнешь. Ѣздилъ, ѣздилъ, нѣтъ дороги и темно. Хотѣлъ ужъ сани отпрягать, да подъ сани ложиться, слышу недалеко бубенцы погромыхиваютъ. Поѣхалъ я на бубенчики, вижу тройка коней соврасыхъ, гривы заплетены лентами, бубенцы свѣтятся и сидятъ двое молодцовъ.
Здорово братцы! — Здорово мужикъ! — Гдѣ братцы дорога? — Да вотъ мы на самой дорогѣ. Выѣхалъ я къ нимъ, смотрю, что за чудо — дорога гладкая и не заметеная. — Ступай, говорятъ, за нами и погнали коней. Моя кобылка плохая не поспѣваетъ. Сталъ я кричать: подождите братцы! Остановились, смѣются. — Садись, говорятъ, съ нами. Твоей лошади порожнемъ легче будетъ.