нет. Ночной сторож затем только и ночной сторож, затем и поставлен, чтобы не спать всю ночь, потому что он не может знать времени, когда он нужен. Точно так же и девы только затем и явились, чтобы встретить жениха. И точно так же и с сыном человеческим. Сын человеческий затем только и сын человеческий, чтобы жить всегда, как сын, в доме отца, а не как раб, и всегда сознавать Бога в себе.
Хозяин, к которому подкопался вор, не дал бы украсть у себя, если бы узнал, когда придет вор. Стало быть, время знать нельзя. Всегда и никогда. Надо, чтобы хозяин так устроил свой дом, чтобы нельзя было украсть у него. Так и с разумением Бога. Оно не приходит и не уходит, для него нет времени. Есть разумение, то значит, что уже началась жизнь сына человеческого вне времени.
У Иисуса спрашивают после этого, много ли будет таких, которые спасутся? Он не отвечает на это, потому что не может отвечать.
Для сына человеческого нет ни места, ни времени, и потому ни много, ни мало. Во всех брошено семя. Но на это он говорит: не рассуждать нужно о том, кто и как спасется, а нужно работать, биться, силою входить в двери, потому что те, кто будет рассуждать, те не войдут. Было время входить — не вошел, дверь затворилась. И никакие рассуждения помочь не могут. Не рассуждать надо, а делать. А входят те, кто борется и делает правду. А делатели неправды не могут войти, потому что хозяин не знает их, их нет для него.
Поучая о жизни сына человеческого во всех людях, о независимости его от места и часа, Иисус Христос говорит о жизни людей вообще. Говоря о сыне человеческом, он не говорит о смерти людей. Смерти для сына человеческого нет; смерть есть только явление тьмы. Смерть есть всё, что не есть сын человеческий. Если бы Иисус говорил о смерти людей, то он бы должен был сказать, что дух людей воскреснет, но он этого нигде не говорит и как бы избегает вопроса о видимой смерти. Он не избегает, но этого понятия нет в его учении. Смерть отдельного человека есть та же тьма, как и всякое действие всех людей, не живущих разумением Бога. Смерть отдельных людей есть в его учении только такое состояние, в котором уже невозможно жить разумением Бога, это — то, что он в сравнениях изображает затворенными дверьми.
