обогатить народ не очень-то надежно. Обогатишь ли, нет ли — неизвестно; погубишь народа наверное много, да вместо богатства обеднеешь. Так это мы оставим, а скажи нам еще об одном, — сказал тогда Сократ. — Скажи нам, Главкон, сколько нужно хлеба на прокормление всего народа? Каков был у нас урожай в этом году, и станет ли у всех хлеба до новины? Ты, верно, обдумал это?
— Нет, я об этом еще не справлялся, — отвечал Главкон.
Замолчал Главкон, и все замолчали. Тогда Главкон сказал:
— Ты до всего так допытываешься, Сократ, что если всё так обдумывать и считать, как ты спрашиваешь, то управлять народом будет слишком трудно.
— А ты думал — легко? — сказал Сократ. — Спрошу тебя последнее: я слышал, ты начал помогать дяде в хозяйстве, а потом бросил. Отчего это случилось?
— Трудно было мне, — отвечал Главкон, — и хозяйство большое, и дядя меня не слушал.
— Вот видишь, ты с одним домом не управился, а целым народом берешься управлять. Браться-то можно за всякое дело, да удается оно только тому, кто его понимает. Смотри, чтобы вместо славы и почестей не нажить себе беды. Поди узнай прежде хорошенько всё, о чем я тебя спрашивал, и тогда уже думай об управлении.
Молча отошел Главкон от Сократа и перестал добиваться места управителя.
Случилось раз, пришел к Сократу его сосед Аристарх и стал ему жаловаться на свою беду.
— Ума не приложу, как мне быть. Был я, — говорит, — богат, торговал, потом не задалась торговля — разорился. А тут еще на беду война, убили родных, пришлось взять к себе вдов и сирот. И собралось у меня теперь в доме четырнадцать душ. Каково всех прокормить! Беда к беде, и не знаю, как быть.
— Жаль мне тебя, друг, — сказал Сократ. — Как же ты думаешь теперь делу помочь?
— Хотел денег занять, опять торговлю начать, да не дают, потому знают, что дела плохи.
