Когда Сократ стал отрываться от своей каменотесной работы, чтобы ходить на площадь, учить народ, жена его обиделась, думала, что убытки будут; но когда стало собираться к Сократу много народу, утешилась, подумала. «За ученье хорошо платят, учителя живут в довольстве; будем так жить и мы». А Сократ думал не так. Он думал: «Не могу я брать платы за ученье, — я учу тому, что мне голос Бога говорит, учу праведности. Как я за это деньги буду брать?» Хоть и много собиралось народа слушать Сократа, но он ни с кого не брал денег. А на содержание семейства зарабатывал своим мастерством: только бы хватало на необходимое. Жене Сократа жить бедно казалось и тяжело, и стыдно. Часто роптала она на то, что муж за ученье не берет денег. Доходило дело иногда и до слез, и попреков, и брани. Жена Сократа — звали ее Ксантина — была женщина вспыльчивая. Когда рассердится, то рвет и бросает всё, что под руки попадается.
Доставалось от нее и детям и больше всего самому Сократу. Но он не сердился и или молчал или уговаривал ее.
Раз она бранилась, бранилась, а Сократ всё молчит; досадно ей стало, и она со злобы вылила на него ушат помой.
— Ну, так и есть, — сказал Сократ, — был гром, а после грома дождь. — И стал вытираться.
Так сам делал Сократ и тому же учил сыновей. Один раз старший сын нагрубил матери. Сократ и говорит:
— Что ты, — говорит он сыну, — думаешь о тех людях, которые добра не помнят? Хороши ли такие люди?
— Если люди не хотят делать доброго тем, кто им добро сделал, — я думаю, что это самые дрянные люди, да так и все думают.
— Это ты верно рассудил, — сказал Сократ. — Ну, а теперь скажи, что если один человек другого, когда у него нет силы, носит с места на место, кормит, обшивает, одевает, спать кладет, поднимает, за больным ходит, болезни за него принимает, его злобу с любовью переносит. Что — такой человек сделал добро другому?
— Сделал большое добро, — сказал сын.
— Ну, ведь вот это самое, еще больше того, сделала для тебя
