и что потому все, что не совсѣмъ хорошо для насъ, совсѣмъ дурно для народа.
И третье главное: надо признать то, что для того, ⟨чтобы давать другимъ, надо знать, что то, что мы даемъ, хорошо и нужно. Надо признать, что мы сами невѣжественны, что намъ не учить надо какой то народъ, отдѣльный отъ насъ, а что намъ всѣмъ надо учиться, и чѣмъ больше, тѣмъ лучше, и чѣмъ въ большей кампаніи, тѣмъ лучше.⟩ Народъ не беретъ нашей пищи: Жуковскаго, и Пушкина, и Тургенева — значитъ пища — не скажу дурная, но не существенная. ⟨Есть у насъ хорошая, та самая, которая напитала насъ — дадимъ ее, онъ возьметъ, a нѣтъ, то давайте ⟨вмѣстѣ⟩ пріобрѣтать ее. Вся неудача происходитъ отъ путаницы понятій: народъ и мы — не народъ, интелигенція. Этаго дѣленія не существуетъ. Мы всѣ безразлично отъ рабочаго мужика до Гумбольта имѣемъ одни знанія и не имѣемъ другихъ. Одинъ больше имѣетъ и больше ему недостаетъ. Другому больше недостаетъ, и онъ меньше имѣетъ.[1] Разница между людьми состоитъ только въ томъ, что однимъ болѣе, другимъ менѣе доступно знаніе.
Надо найти ту, которая существенна. Если мы найдемъ ее, то всякій голодный возьметъ ее. — Но мы такъ пресыщены, что намъ трудно изъ всей массы нашей пищи выбрать существенное. И вотъ этотъ-то выборъ и сдѣлаетъ тотъ, кто голоденъ. Онъ не станетъ отворачиваться отъ настоящей пищи изъ каприза. Если онъ возьметъ пищу, значитъ это настоящая. Но у у насъ мало этой пищи — мы сами бѣдны. Мы забыли все то, чѣмъ вскормлены, все существенное и пробавляемся hors d’oeuvre’oмъ. Давайте искать ее. Если мы признаемъ, что мы сами невѣжественны, то мы поймемъ, что намъ не учить надо какой-то отдѣльный отъ насъ народъ, а что намъ всѣмъ надо самимъ учиться, и чѣмъ больше, тѣмъ лучше, чѣмъ въ большей компаніи, тѣмъ лучше. Пускай исчезнетъ прежде всего это искуственное дѣленіе: народъ и не народъ, интелигенція (этаго дѣленія и не существуетъ; сколько я знаю грамотныхъ мужиковъ, несомнѣнно болѣе способныхъ учиться, чѣмъ кандидаты университета), а будетъ учиться не въ маленькомъ классѣ, у маленькаго учителя и вмѣстѣ въ миліонномъ классѣ у великаго вѣковаго учителя, и будетъ учить не десятокъ приготовленныхъ студентовъ въ маленькой аудиторіи, a миліоны всѣхъ читающихъ. Эта то общность ученія и будетъ главнымъ ручательствомъ его существенности, будетъ провѣркой, откидывающей все ложное, искуственное, временное.
Учить и учиться? Но какъ?
⟨Прежде всего, сообщая другъ другу всѣ тѣ мысли и знанія
- ↑ Зачеркнуто: Но мы всѣ ищемъ знанія и любимъ его. И давайте дѣлиться имъ всѣ безъ всякаго различія. Давайте учиться другъ у друга и учить другъ друга.
