будила всё новые и новые мысли, постепенно разросся в целую книгу. Самому Толстому границы этой работы, видимо, были неясны, и он долго не знал, где и когда остановиться. Еще задолго до окончания ее он, как увидим ниже, отдал в печать то, что успел написать, но потом печатание приостановил и написанное переделал заново.
То, что по первоначальному замыслу статья должна была быть небольшой по объему, не требующей большого количества времени для ее окончания, явствует из следующих слов Толстого в его письме к С. А. Толстой из Ясной поляны от 2 марта 1882 г.: «Очень бы хотел написать ту статью, которую я начал. Но если бы и не написал в эту неделю, я бы не огорчился. Во всяком случае мне очень здорово отойти от этого задорного мира городского и уйти в себя, читать мысли других о религии, слушать болтовню Агафьи Михайловны и думать не о людях, а о Боге». (ПЖ, стр. 155).
Вскоре однако Толстой к начатой работе охладевает и, видимо, надолго откладывает ее в сторону, тем более что время у него, вплоть до начала 1884 г., занято было писанием и печатанием статьи «В чем моя вера?» Дальнейшие следы работы над «Так что же нам делать?» обнаруживаются в той вставке, которую Толстой сделал в самом начале рукописи, описанной под № 4. В этой вставке читаем: «В прошлом году я написал статью по случаю переписи» и т. д. Следовательно, речь идет о 1883 годе, которым поэтому и нужно датировать эту рукопись. Но Толстой занят здесь не продолжением своей работы, а лишь исправлением и переделкой ранее написанного. Вероятно, эта работа происходила в Москве, до апреля 1883 г., когда Толстой вновь уехал в Ясную поляну. Городская обстановка, естественно, больше, чем яснополянская, располагала его к изображению ужасов городской жизни.
Зиму 1883—1884 гг. Толстой опять проводил в Москве. Впечатления городской жизни снова действуют на него подавляюще и возвращают его мысли к временно оставленной работе над «Так что же нам делать?» В своем Дневнике, возобновленном им, после трехмесячного перерыва, он записывает под 18 марта 1884 г.: «Александр Петрович[1] рассказывал про умершую у них женщину с голода... Пошел в полицию. Сказал, что девки часто моложе 15 лет. Колокола звонят, и палят из ружей, учатся убивать людей, и опять солнце греет, светит, ручьи текут, земля отходит, опять Бог говорит: живите счастливо. Оттуда пошел в Ржанов дом к мертвой, был смущен, не знал, что сказать». 30 марта того же года такая запись: «Лег в 11 и встал опять рано. Ходил на чулочную фабрику. Свистки значат то, что в 5-ть мальчик становится зa станок и стоит до 8, в 9 пьет чай и становится до 12. В 1 становится до 4. В 4 с половиной становится и до 8. И так каждый день. Вот что значат свистки, которые мы слышим в постели». Об этих впечатлениях московской жизни Толстой подробно сообщает Черткову в своем письме к нему от 27 марта 1884 г.[2] Еще подробнее эпизод о прачке и проститутке рассказан в главе XX той редакции текста «Так что же нам делать?», которая печаталась в «Русской мысли», но была запрещена
- ↑ Отставной артиллерийский поручик А. П. Иванов, человек материально опустившийся, обитатель московского «дна», работавший у Толстого в качестве переписчика
- ↑ См. том 85 настоящего издания, стр. 42—43
