учителю. Рабство ваше, покорность перед ним, вот что отталкивает меня.
— Опять ты ошибаешься, и ошибается тот, кто думает, что мы исповедаем наше учение, имеем нашу веру, потому что так нам велел это человек, которому мы верим. Наоборот — те, которые ищут всей душой познания истины, общения с Отцом, те, которые ищут истинного блага, те невольно приходят на тот путь, по которому шел Христос, и потому, невольно становясь позади его, видят его перед собой. Все, любящие Бога, сойдутся на этом пути, и ты также. Он — Сын Божий и посредник между Богом и людьми, не потому что нам кто-нибудь сказал это и мы в это слепо верим, но потому что все те, которые ищут Бога, находят Его Сына перед собой, и невольно только через него понимают, видят и знают Бога.
Юлий не отвечал и долго сидел молча.
— Ты счастлив? — спросил он.
— Ничего не желаю лучшего. Но мало того, я большей частью испытываю чувство недоумения, сознание несправедливости какой-то. За чтò именно я так огромно счастлив? — сказал Памфилий улыбаясь.
— Да, — сказал Юлий, — может быть, я был бы счастливее, если бы я тогда не встретил незнакомца и дошел до вас.
— А если ты думаешь так, так что же мешает тебе?
— А жена?
— Ты говорил, что она склонна к христианству, и она пойдет с тобой.
— Да, но начата уже другая жизнь; как разбивать ее? Начата — надо доживать ее, — сказал Юлий, живо представив себе и недовольство отца, матери, друзей, и главное, всё то усилие, которое надо бы употребить, чтобы сделать этот переворот.
В это время к двери лавки подошла девица, подруга Памфилия, с юношей. Памфилий вышел к ним, и юноша при Юлии рассказал, что он прислан от Кирилла закупить кожи. Виноград был уже продан, и пшеница закуплена. Памфилий предложил юноше идти с Магдалиной домой с пшеницей, а самому купить и принести кожи.
— Тебе будет лучше, — сказал он.
— Нет, Магдалине лучше идти с тобой, — сказал юноша и удалился. Юлий проводил Памфилия в лавку к знакомому купцу. Памфилий насыпал пшеницы в мешки и, положив малую
