жизнью, какою живут все животныя, вместо того, чтобы жить разумною жизнью, свойственной человеку. Жизнь разумная требует от человека не того, что требует его плотская жизнь. И потому, если человек понял то, чего требует от него высшая жизнь, но продолжает жить только плотскою жизнью, то он непременно почувствует мучительное внутреннее раздвоение. Но как животному для того, чтобы перестать страдать, нужно жить свойственной животному жизнью, а не жизнью растений, так точно и человеку для того, чтобы уничтожить в себе внутреннее раздвоение, нужно жить своею настоящею — разумною жизнью, а не жизнью животного; и тогда плотская жизнь человека станет под начало его разумной жизни и будет служить ей.
Истинная жизнь всегда хранится в человеке, как хранится жизнь в зерне, и наступает время, когда жизнь эта делается видна. Истинная жизнь в человеке начинается с того, что плотская природа тянет человека к мирским, плотским удовольствиям, духовное же разумение показывает ему невозможность блага в такой жизни и указывает на какое-то другое благо. Человек вглядывается в это другое благо, которое еще далеко от него; но он сначала не в силах ясно разглядеть его, не верит в это благо и возвращается назад к плотскому благу. Но хотя разум еще и неясно указывает человеку свое новое благо, он зато уже вполне ясно показывает ему невозможность плотского блага, и человек опять отказывается от этого плотского блага и опять вглядывается в то новое благо, которое раскрывается перед ним. Разумное благо ему еще не видно ясно, но плотское благо сделалось невозможным; человеку уже нельзя продолжать наслаждаться плотскою жизнью, и он начинает по-новому понимать плотскую и духовную жизнь свою. Человек начинает рождаться к истинной человеческой жизни.
Происходит то, что происходит в природе при всяком рождении. Плод родится не потому, что он хочет родиться, не потому, что ему лучше родиться, или что он знает, что хорошо родиться; плод родится потому, что он созрел, и ему нельзя уже жить в прежнем виде; он должен начать новую жизнь не потому, что новая жизнь как бы зовет его, а потому, что прекратилась возможность жить попрежнему.
Духовная жизнь незаметно вырастает в человеке и дорастает до того, что жить ради удовольствия плоти делается для человека невозможным.
Происходит совершенно то же, что происходит при зарождении всего: то же уничтожение верна и проявление нового ростка; та же кажущаяся борьба между зерном и ростком и то же питание ростка на счет разлагающегося зерна. Разница для нас рождения духовной жизни от видимого нами плотского зарождения состоит в том, что при плотском рождении мы видим, когда и где, из чего, как и что рождается из зародыша; знаем, что верно есть плод, что из посеянного зерна выйдет растение, что на нем будет цвет, а потом — плод такой же, как зерно, — одним словом, на
