2-й Мужикъ. Вре...
Николай. Это вѣрно. А то коли консил[іумъ], 25, а то есть одинъ, такъ тому[1] 3 сотенныхъ.
2-й Мужикъ. Ну!
Николай. Вѣрно!
2-й Мужикъ. Да я бъ какую бы избу поставилъ.
Николай. Такъ знаете мою сторону то, Вознесенское?
2-й Мужикъ. Какже, отъ насъ верстъ 17, больше не будетъ, а бродомъ меньше. Ты чтожъ, землю то держишь?
Николай. У брата, а я посылаю. Я самъ здѣсь, а все думаю — на старости лѣтъ пріютъ.
1-й Мужикъ. Извѣстно.
2-й Мужикъ. Анисимъ, значитъ, братъ, 3-я изба, какже.
Таня (бежитъ). Сема! Нѣту? Николай Иванычъ, зовутъ.
Николай. Сейчасъ. Что тамъ?
Таня. Фифку рветъ, подтереть да подушку перемѣнить.
1-й Мужикъ. Это кто-же, дочка?
Таня. Какая дочка? Собака.
(Николай уходитъ.)
2-й Мужикъ. Такъ чегожъ съ собакой дѣлать?
Таня. Съ собакой то? Да другой барынѣ такого житья нѣтъ. Каклету особенную дѣлаютъ, чтобъ не жирная была.
2-й Мужикъ. Собакѣ то?
Таня. А то какже.
Кухарка. Я на нее, на собаку то, бѣлье стирала.
3-й Мужикъ. О, Господи!
Григорій (вбѣгаетъ). Кухарка, давай капусты кислой.
Кухарка. Это зачѣмъ? На погребъ надо.
Григорій. Барышнѣ тюрю.
Кухарка. Сладкое то надоѣло. (Достаетъ. Мужики крестятся.)
1-й Мужикъ. Хорошо то хорошо, а хлопотно, нечего сказать. Благодаримъ.
Григорій. Ну, что? поглядѣли Москву? Все видѣли?
1-й Мужикъ. Гдѣ жъ намъ видѣть?
Григорій. Ну, давай. (Уходитъ.)
Таня. Вы, дяденьки, ложитесь тутъ, а объ дѣлѣ не сумлевайтесь. (Уходитъ.)
(Самаринъ и Петровъ входятъ.)
Петровъ. Да вотъ отлично. Мужику въ карманъ. Гдѣ у тебя карманъ?
3-й Мужикъ. Карманъ въ шубѣ.
Петровъ. Ну, гдѣ кошель?
3-й Мужикъ. Въ голенищѣ.
- ↑ В подлиннике: того
