Страница:L. N. Tolstoy. All in 90 volumes. Volume 27.pdf/534

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница не была вычитана

лицомъ и съ погончиками, подъ которыми аккуратно просунуты концы башлыка, съ вычищенными чисто сапогами и его наивными глазами и столь погубленнымъ міросозерцаніемъ!

Вотъ гдѣ ужасъ войны!

Какіе милліоны работниковъ Краснаго креста залѣчатъ тѣ раны, которыя кишатъ въ этомъ словѣ — произведеніи цѣлаго воспитанія!

10 М[арта] 89.

* [ПЕРВАЯ РЕДАКЦИЯ ПРЕДИСЛОВИЯ К КНИГЕ А. И. ЕРШОВА «СЕВАСТОПОЛЬСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ АРТИЛЛЕРИЙСКОГО ОФИЦЕРА».]

А. И. Ершовъ прислалъ мнѣ свою книгу: Севастопольскія воспоминанія артиллерійскаго офицера, прося прочесть и высказать произведенное этимъ чтеніемъ впечатлѣніе. Первое, т. е. прочесть ее, я не могъ не сдѣлать. Стоило мнѣ открыть, начать читать — и не могъ оторваться до конца, переживая вмѣстѣ съ авторомъ пережитое 35 лѣтъ тому. Второе же, высказать произведенное на меня этимъ чтеніемъ впечатлѣніе, мнѣ очень хочется, потому что впечатлѣніе это очень сильное. — Я сказалъ, что читая переживалъ съ авторомъ пережитое 35 лѣтъ тому назадъ — пережитое это было и все то, чтó описываетъ авторъ, но и то, чтó не описываетъ авторъ, но то, чтó всегда интереснѣе всего во всякой книгѣ, то, чтò само собой передается читателю — душевное состояніе[1] писавшаго. Душевное состояніе

  1. Зачеркнуто: нестолько того ребенка мальчика офицера (ему 19 лѣтъ), который 6 мѣсяцовъ самъ не понимая, зачѣмъ, ⟨какъ угорѣлый⟩ мыкался по разнымъ бастіонамъ Севастополя, сколько душевное состояіе того тоже еще мальчика офицера, который, вернувшись оттуда, ⟨хочетъ уяснить и описываетъ свои впечатлѣнія, тщетно хочетъ уяснить смыслъ того, чтó онъ тамъ дѣлалъ. Онъ былъ на войнѣ, на настоящей войнѣ. Какая же еще война, если не война то, чтó происходило [въ] Крыму въ 1854, 5 годахъ и гдѣ были убиты 500 000 людей, т. е. столько, что если ихъ положить ⟨рядомъ, то можно ихъ уложить на 500 верстъ⟩ на полъ также часто, какъ кладутъ кучи навоза, то ихъ надо разложить на 2000 десятинъ? Стало быть я былъ на войнѣ, говоритъ себѣ юноша, я совершилъ тотъ подвигъ, къ которому готовился. Всѣ говорятъ, что подвигъ былъ великій. Меня 100 разъ чуть не убили, убили моихъ товарищей сотни тысячъ — все это было. Но гдѣ же была та война съ подвигами, къ которой я готовился? Никакихъ подвиговъ не было, а была гадость, гадость, со всѣхъ сторонъ гадость. Но можетъ быть эта гадость-то и есть подвиги. Можетъ быть. Давай попробую описывать гадости, какъ подвиги, можетъ быть выйдетъ. Пробую. Люди слушаютъ, читаютъ и говорятъ, что хорошо. Это самое и надо. Ну и давай описывать. И описываетъ бѣдняжка, какъ бьютъ людей, и люди лѣзутъ туда, гдѣ ихъ бьютъ, какъ бьютъ товарищей, а люди не оглядываются на нихъ, не помогаютъ, а только стараются не видѣть, a всѣ озабочены чѣмъ то другимъ. Это другое — это славная защитаСевастополя. Но зачѣмъ эта защита, когда Севастополь всетаки взяли? Такъ [1 неразобр.] защищали. Зачѣмъ вся эта жестокость и глупость? Но это не надо говорить, надо обходить это, упоминая только въ общихъ чертахъ.⟩ нестолько хочетъ уяснить самъ себѣ прожитое имъ, сколько передать все испытанное въ такомъ видѣ, чтобы одобреніе другихъ устранило бы необходимость уясненія.
525