въ страшный обманъ и впродолженіи семи мѣсяцевъ дѣлалъ скверное дѣло, которое онъ впередъ никогда не будетъ дѣлать и никому не совѣтуетъ дѣлать.
Далее автор характеризует то второе, ужасное, по его словам, нравственное состояние, при котором возвратившийся с войны юноша, под влиянием всеобщего восхваления, признает ту роль героя, которую ему приписывают, и старается «сам перед собой скрыть то, что он очень хорошо знает и описать и себе и другим свое участие в войне не как постыдное пребывание в подлой и глупой ловушке, а как что-то неопределенно геройское». Далее вычеркивается:
И вотъ является описаніе осады. Я испыталъ и то и другое состояніе и знаю ихъ. Второе хуже перваго. Надо описать, какъ я какъ дуракъ попался и какъ слабый человѣкъ, подчиняясь волѣ и обману другихъ, не смотря на самыя страшныя опасности, пребывалъ въ этомъ состояніи, но описать это надо такъ, какъ будто я не былъ уловленъ обманомъ, а проводилъ это время на войнѣ въ тѣхъ ужасныхъ занятіяхъ, въ которыхъ я проводилъ его, по своему собственному желанію, по высшимъ и всѣмъ понятнымъ соображеніямъ.
Давая общую характеристику такого рода сочинений, к какому он относил «Севастопольские воспоминания» Ершова, автор вычеркивает из этой характеристики следующую фразу:
Умалчивается и обходится самый первый и существенный вопросъ, который представляется человѣку при чтеніи того, что описывается: предполагается этотъ вопрось рѣшеннымъ въ извѣстномъ смыслѣ.
Вместо слов: «этот вопрос решенным в известном смысле», на полях автор делает следующую вставку, которую, однако, тут же и зачеркивает:
что та истина, простая, ясная истина, которая всѣмъ извѣстна, не есть вся истина, а есть еще другая, которая часто противуположна съ первой, но что это ничего не мѣняетъ и что есть очень простое рѣшеніе, примиряющее обѣ истины, и что рѣшеніе это всѣмъ извѣстно.
Наконец, перерабатывается заключение статьи. Целиком вычеркивается прежнее заключение, в котором автор проводил аналогию между «Севастопольскими воспоминаниями» Ершова и своими «Севастопольскими рассказами», а также давал характеристику прежним военно-историческим сочинениям:
Таково мое описаніе Севастополя и таково же описаніе Ершова. Эти описанія отличаются отъ тѣхъ наивныхъ, уже выведшихся у насъ изъ употребленія со временъ Михайловскаго-Данилевскаго[1] и Богдановича,[2] тѣмъ, что они не рѣжутъ ушей
- ↑ Александр Иванович Михайловский-Данилевский (1790—1848) — генерал-лейтенант, военный писатель, автор книг: «Описание Отечественной войны 1812 года» (1839), «Описание войны 1813 года» (1840), «Описание Турецкой войны 1806—1812 годов» (1843), «Описание первой войны императора Александра с Наполеоном 1805 года» (1843) и др. Толстой пользовался сочинениями Михайловского-Данилевского как материалом для «Войны и мира».
- ↑ Модест Иванович Богданович (1805—1882) — генерал-лейтенант, военный писатель, автор сочинений: «История отечественной войны 1812 года» (1859—1860), «История войны 1813 года» (1862—1863 гг.), «История царствования императора Александра I и Россия в его время» (1869—1871), «Восточная война 1853—1856 годов» (1876) и др. Толстой пользовался сочинениями Богдановича при создании «Войны и мира».
