— Ах ты, касатик, а я-то, дура, не вознала: думаю, какой прохожий, — притворно-ласковым голосом заговорила она. — Ах, ты, сокол ты мой ясный...
— Как бы поговорить без народа, — сказал Нехлюдов, глядя на отворенную дверь, в которой стояли ребята, а за ребятами худая женщина с исчахшим, но всё улыбавшимся, от болезни бледным ребеночком в скуфеечке из лоскутиков.
— Чего не видали, я вам дам, подай-ка мне сюда костыль! — крикнула старуха на стоявших в двери. — Затвори, что ли!
Ребята отошли, баба с ребенком затворила дверь.
— Я-то думаю: кто пришел? А это сам барин, золотой ты мой, красавчик ненаглядный! — говорила старуха. — Куда зашел, не побрезговал. Ах ты, брильянтовый! Сюда садись, ваше сиятельство, вот сюда на коник, — говорила она, вытирая коник занавеской. — А я думаю, какой чорт лезет, ан это сам ваше сиятельство, барин хороший, благодетель, кормилец наш. Прости ты меня, старую дуру, — слепа стала.
Нехлюдов сел, старуха стала перед ним, подперла правой рукой щеку, подхватив левой рукой вострый локоть правой, и заговорила певучим голосом:
— И старый же ты стал, ваше сиятельство; то как репей хороший был, а теперь что! Тоже забота, видно.
— Я вот что пришел спросить: помнишь ли ты Катюшу Маслову?
— Катерину-то? Как же не помнить — она мне племенница... Как не помнить; и слез-то, слез я по ней пролила. Ведь я всё знаю. Кто, батюшка, Богу не грешен, царю не виноват? Дело молодое, тоже чай-кофей пили, ну и попутал нечистый, ведь он силен тоже. Что ж делать! Кабы ты ее бросил, а ты как ее наградил: сто рублей отвалил. А она что сделала. Не могла в разум взять. Кабы она меня слушала, она бы жить могла. Да хоть и племенница мне, а прямо скажу — девка непутевая. Я ведь ее после к какому месту хорошему приставила; не хотела покориться, обругала барина. Разве нам можно господ ругать? Ну, ее и разочли. А потом опять же у лесничего жить можно было, да вот не захотела.
— Я спросить хотел про ребенка. Ведь она у вас родила? Где ребенок?
— Ребеночка, батюшка мой, я тогда хорошо обдумала. Она дюже трудна была, не чаяла ей подняться. Я и окрестила мальчика,
