свободнѣе и оживленнѣе. Нехлюдовъ подалъ ей исправленный зубъ, и она обрадовалась, какъ и тотъ разъ, улыбаясь, не распуская губъ.
— Вотъ спасибо вамъ, какъ скоро и хорошо. А еще у меня просьба къ вамъ, — и она стала просить его о своей новой сожительницѣ, обвиняемой въ поджогѣ, что все это можетъ лучше всего объяснить ему ея сынъ, который содержится здѣсь же, въ острогѣ. Звать его Василій Меньшовъ.
— Вы только поговорите съ нимъ, вы все поймете, — говорила Маслова, повторяя слова старухи.
— Да вѣдь я ничего не могу, — отвѣчалъ Нехлюдовъ, радуясь проявленію ея доброты.
— Вы только попросите смотрителя, онъ все для васъ сдѣлаетъ, — продолжала она.
— Непремѣнно попрошу, — сказалъ Нехлюдовъ, — только я вѣдь не начальникъ и не адвокатъ.
— Ну, все таки, — сказала она.
— Я непремѣнно сдѣлаю что могу. А что вы думаете о томъ, чтобы перейти къ политическимъ?
— А какая же я политическая? — сказала она улыбаясь. — Только нешто отъ того, что тамъ, говорятъ, ихъ не запираютъ. Ужъ очень скучно, какъ запрутъ.
— Вамъ лучше будетъ съ ними. Между ними есть очень хорошіе люди, — сказалъ Нехлюдовъ.
— Отчегожъ имъ не быть хорошими, — вздыхая сказала она.
— А еще вотъ я книгъ вамъ привезъ, — сказалъ Нехлюдовъ, показывая на свертокъ, который онъ положилъ возлѣ себя. Тутъ есть Викторъ Гюго, Достоевскій. Вы, кажется, любили.
— Что же тамъ любить? Скучно, — сказала она.
Лицо ея сдѣлалось строго, и онъ замолчалъ.
Въ контору вошелъ смотритель. Маслова встала, но смотритель, не обращая на нее вниманія, все въ такомъ же, еще болѣе уныломъ состояніи сѣлъ къ столу и закурилъ свою толстую вонючую папироску.
— Вотъ попросите его, чтобы вамъ Меньшова повидать, — сказала Маслова, — она меня очень просила; говоритъ, что ни зa что сидятъ.
Нехлюдовъ всталъ и подошелъ къ смотрителю.
— Нельзя ли мнѣ увидать Василія Меньшова?
— Это что, подсудимый? — уныло спросилъ смотритель.
— Да, подсудимый, недавно поступилъ.
— Сейчасъ въ книгѣ справлюсь.
Смотритель открылъ книгу, перелистовалъ и нашелъ подъ литерой М: судился за поджогъ. Поступилъ 3-го, въ 21-ой камерѣ.
— Вамъ зачѣмъ же?
— Онъ невинно обвиненъ, такъ для защиты.
