тоже опять разошлись и торчали ступнями врозь. Сторожа остановились съ носилками, глядя на Нехлюдова. Нехлюдовъ же не могъ оторваться, разсматривалъ трупы. Рядомъ съ вновь принесеннымъ была женщина; лицо у нея было желтое, какъ шафранъ.
— Эта безпаспортная, — сказалъ сторожъ, — а это пересыльные, а это вотъ каторжные двое. Каждый день человѣкъ по семи, — прибавилъ онъ, покачивая головой.
Съ противоположнаго края вторымъ лежалъ трупъ въ лиловомъ. И этотъ лиловый цвѣтъ что то трогательное и страшное напомнилъ Нехлюдову. «Мало ли можетъ быть лиловыхъ, кромѣ того, — думалъ онъ и вмѣстѣ съ тѣмъ подвигался вдоль наръ къ трупу, который былъ въ лиловомъ. — Ахъ, эти худыя длинныя ступни и эта грудь въ лиловомъ, и восковое его лицо. Неужели это онъ?» Да, это былъ Крыльцовъ, босой, и не съ сложенными, какъ другіе, а съ вытянутыми по бедрамъ изсохшими руками. Восковое лицо, большой носъ, закрытые глаза и открытые немного бѣлые зубы и мертвая радость, тишина и спокойствіе на вчера еще такомъ несчастномъ, раздраженномъ лицѣ.
— Это политическiй. Онъ еще дорогой померъ. Его мертваго съ подводы сняли, — сказалъ сторожъ, какъ бы отвѣчая на вопросъ Нехлюдова.
— Пожалуйте къ пересыльнымъ теперь, — сказалъ смотритель, заглянувъ въ дверь мертвецкой.
Нехлюдовъ спросилъ смотрителя, не можетъ ли онъ видѣть политическихъ, и, получивъ рѣшительный отказъ и не простившись съ англичаниномъ, вышелъ изъ острога и уѣхалъ въ гостиницу.
Теперь ему стало ясно, отъ чего весь тотъ ужасъ, который онъ видѣлъ. И ясно стало, что надо дѣлать. Отвѣтъ, котораго онъ не могъ найти, ясно возсталъ передъ нимъ. Тотъ самый, который далъ Христосъ Петру: Прощать всегда, никогда не наказывать, потому что нѣтъ такихъ людей, которые бы сами не были виновны; наказаніе же и исправленіе предоставить Богу. Вотъ и все. «Неужели въ этомъ разрѣшеніе? Да не можетъ быть», говорилъ онъ себѣ, а между тѣмъ несомнѣнно видѣлъ, что, какъ ни странно это показалось ему сначала, привыкшему къ обратному, что это было единственное, самое практическое разрѣшеніе вопроса.[1] — Но какже быть съ дурными
- ↑ Зачеркнуто: что это самая полезная практическая мѣра, что другаго ничего нельзя и не нужно, что все то зло, которое есть теперь, произошло только отъ того, что люди дѣлали обратное. Оттого и Федоровъ, оттого и 1-е Марта, оттого Семеновъ. Дѣлать же нужно только одно: обличи его, не оскорбляя; если послушаетъ, то хорошо, не послушаетъ, то будетъ тебѣ какъ язычникъ и мытарь, т. е. оставь его въ покоѣ, не заботься о немъ.
