— Иван Матвеевич в канцелярии. Подите, что ли, кликните. Да не может быть? Да зачем же он сюда? — всё спрашивала Марья Дмитриевна.[1]
— Да кто ж его знает.
— Ну, так идите, зовите Ивана Матвеевича. — сказала Марья Дмитриевна, спустив рукава и ощупывая шпильки в своей густой косе и самую косу; и вместе со мною она вышла на крыльцо своей молодецкой походкой[2] и подошла к офицеру и заговорила с ним, всё взглядывая на Хаджи-Мурата.
II
Канцелярия воинского начальника была недалеко, и я застал Ивана Матвеевича, как всегда, курящего и сердито распекающего писаря. Когда я рассказал ему,[3] что прибыл Хаджи-Мурат, он не удивился или сделал вид, что не удивился, а только поморщился и крякнул.[4] Выругав еще раз писаря, он надел шашку и, не переставая курить и ворчать на начальство, пошел к своему дому.
Я пошел вместе с ним, желая еще посмотреть на Хаджи-Мурата, но Хаджи-Мурата на улице уже не было. У крыльца стояли только, спешившись, конвойные — восемь казаков и четыре горца, и держали в поводу лошадей: горского офицера и белого кабардинца Хаджи-Мурата. Очевидно, Марья Дмитриевна взяла их в дом. Это не понравилось Ивану Матвеевичу, и он тут же распорядился очистить для приезжих квартиру у отставного каптенармуса Лебедева и вошел в дом.
[5]С тех пор я во всё время пребывания в нашей местности Хаджи-Мурата не видал[6] его. Кроме того, что я боялся быть лишним, придя в это время к Ивану Михайловичу, меня еще за эти дни опять оттрепала сильнейшая лихорадка.
К[7] Хаджи-Мурату, как рассказывали, выходили лазутчики из гор, и он с ними о чем то переговаривался, но, как кажется, неуспешно, и он решил опять ехать в Тифлис к Воронцову.
- ↑ Зачеркнуто: спуская, однако, рукава своего платья
- ↑ Зач.: Всадники всё еще стояли, как я их оставил. Офицер поздоровался с Марьей Дмитриевной. — Это Хаджи-Мурат? — спросила она. — Он самый, — повторил офицер. Хаджи-Мурат же, вероятно поняв, что говорили о нем, улыбающимися глазами посмотрел на миловидную русскую женщину и как то странно покачал головой.
- ↑ Зач.: в чем дело, он
- ↑ Зач.: Ему очевидно страшна была ответственность, которая налагалась на него от присутствия Хаджи-Мурата, но думать было нечего, но послал вестового принести себе шашку, по дороге надел ее
- ↑ Зач.: Я же пошел к себе
- ↑ Зач.: Хаджи-Мурата, не смотря на то, что в укреплении только и речи было что о нем и между офицерами и даже между солдатами.
- ↑ Зач.: нему
