Авдеев был из роты Полторацкого. Увидев собравшуюся кучку солдат, Полторацкий подъехал к ним.
— Что, брат, попало? — сказал он. — Куда?
Авдеев не отвечал.
— Только стал заряжать, ваше благородие, — заговорил солдат, бывший в паре с Авдеевым, — слышу, — чикнуло, смотрю — он ружье выпустил.
— Те-те, — пощелкал языком Полторацкий. — Что же, больно, Авдеев?
— Не больно, а итти не дает. Винца бы, ваше благородие.
Водка, т. е. спирт, который пили солдаты на Кавказе, нашелся, и Панов, строго нахмурившись, поднес Авдееву крышку спирта. Авдеев начал пить, но тотчас же отстранил крышку рукой.
— Не примает душа, — сказал он. — Пей сам.
Панов допил спирт. Авдеев опять попытался подняться и опять сел. Расстелили шинель и положили на нее Авдеева.
— Ваше благородие, полковник едет, — сказал фельдфебель Полторацкому.
— Ну ладно, распорядись ты, — сказал Полторацкий и, взмахнув плетью, поехал большой рысью навстречу Воронцову.
Воронцов ехал на своем английском, кровном рыжем жеребце, сопутствуемый адъютантом полка, казаком и чеченцем-переводчиком.
— Что это у вас? — спросил он Полторацкого.
— Да вот выехала партия, напала на цепь, — отвечал ему Полторацкий.
— Ну-ну, и всё вы затеяли.
Да не я, князь, — улыбаясь, сказал Полторацкий, — сами лезли.
— Я слышал, солдата ранили?
— Да, очень жаль. Солдат хороший.
— Тяжело?
— Кажется, тяжело, — в живот.
— А я, вы знаете, куда еду? — спросил Воронцов.
— Не знаю.
— Неужели не догадываетесь?
— Нет.
— Хаджи-Мурат вышел и сейчас встретит нас.
— Не может быть!
