жизни во всех проявлениях ее. И, очевидно, ему нужно писать много, чтобы доказать это.
Или другой критик, очень образованный и прекрасно пишущий, но лишенный совершенно эстетического чувства, Брандес, который составил себе представление о том, что драма должна быть чем то страшным, кричащим, считает, что король Лир такое великое произведение, что в сравнении с ним прелестная драма King Leir есть жалкое, ничтожное произведение. И этот человек, делая догадки о душевном состоянии Шекспира во время писания его драм, пишет об этом томы.
Таково же суеверие о великих достоинствах Шекспира. Держится и распространяется оно следующим образом.
Молодой человек, вступая в жизнь и желая быть на уровне просвещения интеллигентного круга, естественно желает познакомиться с теми светилами духовными, которые более всего ценятся самыми образованными людьми. Такими светилами представятся всякому молодому человеку, не только нашего времени, но и всего XIX столетия, к сожалению, не нравственные учителя жизни, а научные и преимущественно поэтические гении. И из поэтических гениев ему прежде всего по всеобщему восхвалению представится Шекспир. Умный молодой человек возьмет Шекспира, станет читать его, и в той мере, в которой он одарен эстетическим чувством, Шекспир представится ему тем, что он есть — собрание уродливых, напыщенных, нехудожественных произведений; но это свое впечатление от Шекспира он, разумеется, не посмеет высказать не только другим, но и себе, и свое отрицательное отношение к Шекспиру отнесет к своему непониманию, неразвитости и будет стараться понять, полюбить Шекспира, восхититься им. И поэтому будет стараться [найти] что бы то ни было в Шекспире такого, которое он мог бы одобрить, и будет радоваться всему тому хорошему, что он найдет в нем. Если он одарен эстетическим чувством, чувствуя свои разногласия с общим мнением, он, не возражая против восхваления Шекспира, будет или воздерживаться от суждения о нем, или будет усиленно стараться вызвать в себе восхищение перед ним, к чему в глубине души он остается холоден. Часто же, насилуя себя и слушая, и читая, и говоря о Шекспире, он доведет себя до того, что чтение и созерцание Шекспира уже будет доставлять ему известное наслаждение.
На днях я читал прекрасную книгу профессора Крымского о магометанстве. Автор, знаток арабского языка и Корана, говорит, что знают все читавшие Коран, что это одна из самых скучных, напыщенных книг. И профессор Крымский говорит это самое, но при этом замечает, что после того, как он много и много раз слышал в мечети торжественное чтение Корана, он стал испытывать некоторое чувство, похожее на эстетическое
