Религіозное пониманіе говоритъ: есть прежде всего и несомнѣннѣе всѣго извѣстное намъ неопредѣлимое нѣчто: нѣчто это есть наша душа и Богъ. Но именно потому, что мы это знаемъ прежде всего и несомнѣннѣе всего, мы уже никакъ не можемъ ничѣмъ опредѣлить этого, a вѣримъ тому, что это есть и что это основа всего, и на этой-то вѣрѣ мы и строимъ уже все наше дальнѣйшее ученіе. Религіозное пониманіе изъ всего того, что познаваемо человѣкомъ, выдѣляетъ то, что не подлежитъ определѣнію, и говоритъ объ этомъ: «я не знаю». И такой пріемъ по отношенію къ тому, что не дано знать человѣку, составляетъ первое и необходимѣйшее условіе истиннаго знанія. Таковы ученія Зороастра, Браминовъ, Будды, Лаотзы, Конфуція, Христа. Философское же пониманіе жизни, не видя различія или закрывая глаза на различія между познаніемъ внѣшнихъ явленій и познаніемъ души и Бога, считаетъ одинаково подлежащими разсудочнымъ и словеснымъ опредѣленіямъ химическія соединенія и — сознаніе человѣкомъ своего «я», астрономическія наблюденія и вычисленія и — признаніе начала жизни всего, смѣшивая опредѣляемое съ неопредѣляемымъ, познаваемое съ сознаваемымъ, не переставая строить фантастическія, отрицаемыя одна другою, теоріи за теоріями, стараясь опредѣлить неопредѣлимое. Таковы ученія о жизни Аристотелей, Платоновъ, Лейбницевъ, Локковъ, Гегелей, Спенсеровъ и многихъ и многихъ другихъ, имя же имъ легіонъ. Въ сущности же, всѣ эти ученія представляютъ изъ себя или пустыя разсужденія о томъ, что не подлежитъ разсужденію, разсужденія, которыя могутъ называться философистикой, но не философіей, не любомудріемъ, a любомудрствованіемъ, или плохія повторенія того, что по отношенію нравственныхъ законовъ выражено гораздо лучше въ религіозныхъ ученіяхъ.
Да, какъ ни странно это можетъ показаться людямъ, никогда не думавшимъ объ этомъ, пониманіе жизни какого бы то ни было язычника, признающаго необъяснимое начало всего, олицетворяемое имъ въ какомъ бы то ни было идоле, какъ бы неразумны ни были его понятія объ этомъ необъяснимомъ начале, такое пониманіе жизни все-таки несравненно выше жизнепониманія философа, не признающаго неопредѣлимыхъ основъ познанія. Религіозный язычникъ признаетъ нѣчто неопредѣлимое, вѣритъ, что оно есть и есть основа всего, и на этомъ неопредѣлимомъ хорошо или дурно строитъ свое пониманіе жизни, подчиняется этому неопредѣлимому и руководится имъ въ своихъ поступкахъ. Философъ же, пытаясь опредѣлить то, что опредѣляетъ все остальное и потому не можетъ быть опредѣлено, не имѣетъ никакого твердаго основанія ни для построенія своего пониманія жизни, ни для руководства въ своихъ поступкахъ.
Оно и не можетъ быть иначе, такъ какъ всякое знаніе есть установленіе отношеній между причинами и следствіями, цѣпь
