последней главы (перед «Прибавлением»), рукой H. Н. Гусева поставлена дата: «15 июля 1909».
На последнем листе абзац: «Таково же и рассуждение» обведен карандашом и на полях написано: «повторение» и поставлен знак, которому отвечает внизу листа пометка: «В. Ч.» В следующем абзаце первые две строки тоже обведены карандашом, и на полях против них, с тем же знаком, написано: «выпустить»; строки эти были сначала вычеркнуты, но потом восстановлены.
№ 17. Обложка с выпущенными из текста местами. 17 лл. разной величины. Машинопись, часть рукой Н. Н. Гусева и 1 автограф. На первом листе сверху надпись рукой Н. Н. Гусева: «Выпущенные места из статьи «Единая заповедь». Все куски перенумерованы (11) — зa исключением 8 срезков, вложенных нами в эту обложку в процессе разбора рукописей.
Сверх того, сохранилось 25 обложек, в которых находились листы, нашедшие свое место в процессе систематизации рукописей. На этих обложках рукой H. Н. Гусева сделаны надписи с заглавиями и датами работы: на первой: «О любви. 23/V 09, на второй: «О богопочитании. 29/V 09», на третьей: «О богопочитании». 30/V 09», на четвертой: «Единая заповедь. 2/VІ 09», на пятой: «Наибольшая заповедь. З/VІ 09; на шестой: «Единая заповедь» 8/VІ (в вагоне)», на следующих до конца: — «Единая заповедь» и даты: 10/VI, 11/VI, 12/VI, 13/VI, 13/VI (вечером), 14/VI, 15/VI, 16/VI, 17/VI, 20/VI, 22/VI, 23/VI, 24/VI, 25/VI, 26/VI, 28—30/VI, 2/VII, 5/VII и 10/VII 09.
9 июля 1909 г. Н. Н. Гусев записал в дневнике: «Председатель конгресса мира, назначенного в августе в Стокгольме, прислал Л. Н-чу приглашение приехать на конгресс. «Я поеду, — сказал мне Л. Н. — Мне хочется там ясно высказать эту несовместимость христианства с военной службой». Сегодня же Л. Н. продиктовал мне письмо президенту конгресса, в котором говорит, что если только он будет иметь силы, то постарается сам быть на конгрессе; если же нет, то пришлет то, что хотел бы сказать» («Два года с Толстым», изд. «Посредник», М. 1912, стр. 298).[1] Программу доклада Толстой набросал в дневнике от 14 июля 1909 г.: «К Штокгольму:[2] Начать с того, чтобы прочесть старые, а потом новые письма отказавшихся, потом сказать, что всё, [что] говорилось здесь, оч[ень] хорошо, но похоже на то, что мы, имея каждый ключ для отпора двери той палаты, в которую хотим взойти, просим тех, кто спрятались от нас за непроницаемой дверью, отворить ее, а ключи не прилагаем к делу и учим этому и других. Главное, сказать, что корень всего — солдатство. Если мы берем и учим солдат убийству, то мы отрицаем всё то, что мы [можем] сказать в пользу мира. Надо сказать всю правду; разве можно говорить о мире в столицах королей, императоров, главных начальников войск, которых мы уважаем так же, как французы уважают М. de Paris [палача]. Перестанем лгать — и нас сейчас выгонят оттуда. Мы выражаем величайшее уважение начальникам солдатства, т. е. тех обманутых людей, которые нужны не столько для внешних врагов, сколько для удержания в покорности тех, кого мы насилуем» (см. т. 57).
20 июля Толстой записал в Дневнике: «Сейчас для Штокгольма перечитывал и письмо к Шведам[3] и Царство Божие.[4] Всё как будто сказано.
- ↑ Текст письма, датированного 12 (25) июля 1909, см. в «Письмах Л. Н. Толстого» под ред. П. А. Сергеенко, т. II, изд. «Книга», М. 1911, стр. 282.
- ↑ Толстой всегда говорил «Штокгольм» (см. у А. Б. Гольденвейзера «Вблизи Толстого», II, стр. 371).
- ↑ Письмо к группе шведской интеллигенции по вопросу о Гаагской мирной конференции и средствах борьбы с войной было написано Толстым в 1899 г. См. т. 72» стр. 9—17, и т. 31.
- ↑ «Царство Божие внутри вас» было написано Толстым в 1890—1893 гг. См. тт. 28 и 29.
