развращенные роскошью и лестью, занятые вовсе не благом своих подданных, а своими личными интересами, а, главное, неустанной заботой о том, чтобы поддержать свою шатающуюся, только хитростью и обманом поддерживаемую власть.
Но мало того, что люди видят теперь то дерево, из которого сделаны властители, представлявшиеся им прежде особенными существами, что люди заглянули за кулисы этого представления и уже невозможно восстановить прежнюю иллюзию, люди видят и знают кроме того и то, что властвуют собственно не эти властители, а в конституционных государствах члены палат, министры, добивающиеся своих положений интригами и подкупами, а в неконституционных — жены, любовницы, любимцы, льстецы и всякого рода пристраивающиеся к ним помощники.
Как же человеку уважать власть и повиноваться ей не из страха, а по совести, когда он знает, что власть эта не есть что-нибудь отдельно от него существующее, а есть произведение интриг, хитростей людей и постоянно переходит от одного лица к другому? Зная это, человек уже не только не может по совести повиноваться власти, но не может не стараться уничтожить существующую власть и сам сделаться ею, т. е., пролезши во власть, захватить ее сколько возможно. Так это в действительности и бывает.
Та власть, про которую говорил Павел, власть, которой можно повиноваться по совести, уже пережила свое время. Ее уже не существует более. Она, как лед, растаяла, и на ней держаться уже ничего не может. Прежде бывшая твердою поверхность реки стала жидкою, и для того, чтобы ездить по ней, нужно уже не сани и лошади, а лодка и весла. Точно так же и склад жизни вследствие просвещения до такой степени изменился, что власти, в том смысле, в котором ее понимали прежде, уже нет места в нашем мире, а осталось одно грубое насилие и обман. А насилию и обману нельзя повиноваться не из страха, а по совести.
«Но как же не повиноваться властям? Если не повиноваться властям, то будут страшные бедствия, злые люди будут мучить, угнетать, убивать добрых».
«Как не повиноваться власти, — говорю и я, — как решиться не повиноваться власти из властей, одной несомненной власти, той, из которой мы никогда не выйдем, под которой мы всегда
