горсть земли изъ подъ слѣду... и навѣкъ не человѣкомъ исдѣлали, вѣдь всякіе люди бываютъ. Я такъ себѣ думаю; не сходить-ли мнѣ къ Дындыку старику, что въ Воробьевкѣ живетъ, онъ всякія слова знаетъ и порчу снимаетъ, и съ креста воду пущаетъ; такъ не пособитъ ли онъ!
— Нѣтъ, онъ не поможетъ; а я подумаю о твоемъ сынѣ, — и Князь вышелъ на улицу.
— Какъ не помочь, кормилецъ, вѣдь онъ колдунъ, одно слово колдунъ.
Давыдка Бѣлый мужикъ смирный, непьющій, неглупый и честный, онъ лучше многихъ своихъ товарищей, которые живутъ не такъ бѣдно, какъ онъ. Но несчастный въ высшей степени лимфатическій темпераментъ или апатическій характеръ, или проще[?] наслѣдственная непреодолимая лѣнь, сдѣлали его тѣмъ, что онъ есть — лодыремъ, какъ выражается его мать. И она совершенно права, говоря, что онъ самъ этому не радъ. Онъ родился лодыремъ и вѣкъ будетъ лодыремъ, ничто не измѣнитъ его. Но родись онъ въ другой сферѣ, въ которой безпрерывный тяжелый трудъ не есть существенная необходимость, кто знаетъ, чѣмъ-бы онъ былъ? Развѣ мало встрѣчаемъ мы этихъ запухшихъ, вялыхъ, лѣнивыхъ натуръ безъ живости и энергіи, которые были такими-же лодырями, родись они въ бѣдности? Но средства къ существованію ихъ обезпечены, временный умственный трудъ въ нѣкоторой степени возможенъ для нихъ, и они спокойно погружаются въ свою безвыходную апатію, часто даже щеголяя ею, и, неизвѣстно почему, называя славянскою лѣнью.
Но нищета, трудъ крестьянина, принужденнаго работать изъ всѣхъ силъ и безпрестанно, невозможны съ такимъ характеромъ. Онъ убиваетъ надежду, увеличиваетъ безпомощность. А безпрестанные брань, побои вселяютъ равнодушіе даже отвращеніе [къ] окружающему [?]. Наконецъ, чтó грустнѣе всего, къ безсилію присоединяется сознаніе безсилія: и бѣдность, и побои, и несчастія дѣлаются обыкновенными необходимыми явленіями жизни, онъ привыкаетъ къ нимъ, и не думая о возможности облегчить свою участь, ничего не желая, ничего не добиваясь. Давыдку забили. Онъ знаетъ, что онъ лодырь, что ему ѣсть нечего. Что-жъ, пускай, бьютъ, такъ и слѣдуетъ, разсуждаетъ онъ. —
«Но что мнѣ дѣлать съ нимъ, думаетъ мой герой, грустно наклонивъ голову и шагая большими шагами внизъ по деревнѣ. — Ежели останутся такіе мужики, то мечта моя видѣть ихъ всѣхъ счастливыми никогда не осуществится. Онъ никогда не пойметъ, чего я отъ него хочу, онъ отъ меня ничего не ожидаетъ, кромѣ побой. Такъ и быть должно. Его 20 лѣтъ били, а я только годъ стараюсь совѣтовать и помогать ему. — Въ солдаты, — подумалъ онъ, — но за что? онъ добрый мужикъ. Да и не примутъ, подсказало ему чувство разсчетливаго
